Мама на нуле - Анастасия Изюмская

Очень жалею об упущенном. Но иначе и быть не могло.

Я понимаю, что в той ситуации, внешней и внутренней, я могла быть только такой матерью. В какой-то момент уже выросшему сыну я сказала: «Мне очень жаль, что я не могла дать все, что тебе было нужно. Слушать тебя и больше общаться. Тебе нужна была живая мама, а у тебя была я».

Я считаю, что никогда не поздно поговорить о том, что нас мучает и о чем мы сожалеем. Дать понять, что мы хотели бы дать больше.

Мы часто не знаем, что им действительно необходимо. Но иногда даем совсем не то, что им нужно.

Ольга Карчевская. 37 лет. Во втором браке (2,5 года). Двое сыновей: 15 лет (от первого брака) и 1 год и 10 месяцев (от второго). Живет во Владивостоке

#депрессия

#проблемыСоСном

#отсутствиеПомощи

#второйРебенок

Меня зовут Ольга, и у меня послеродовая депрессия. Хотя я не уверена, что в моем случае это корректный термин: она началась не сразу после родов и даже не в первый год жизни ребенка. Она догнала меня в его полтора года. Тогда я прошла онлайн-тест Бека, результатом которого стала фраза: «У вас выраженная депрессия, обратитесь к специалистам». Сейчас сыну 1,9, и с тех пор мне стало значительно хуже.

На что это похоже?

Нет, у меня нет суицидальных мыслей и почти никогда не бывает желания причинить вред ребенку. Просто у меня почти никогда нет сил ни на что. Вообще ни на что. Этот текст писать мне тоже довольно трудно. Я просыпаюсь с чувством, что попала под поезд, в шоковом состоянии отползла в сторонку и тут же попала под еще один. А муж уже ушел на работу и вернется поздним вечером, если не ночью. Ребенок весь день будет требовать моего внимания, и у него нет депрессии – он очень, очень активен. Очень. И чем меньше я способна крутить его за руки, бегать за ним и от него, подбрасывать его вверх и так далее, тем больше он будет скакать по лежащей мне, драться, орать и всячески привлекать к себе внимание. Единственный шанс остаться в относительном покое хотя бы ненадолго – это поставить ему мультики. Я хорошо понимаю, почему «Youtube» при вводе запроса всегда предлагает вариант «все серии без остановки». Потому что я такая не одна.

Это как будто живешь в каком-то вязком киселе. Когда тебе нужно произвести какое-то простое действие, ты чувствуешь такой упадок сил, такую необходимость снова взять кредит ресурсов непонятно в каком банке и такая тоска накатывает в связи с этим, что чаще всего просто ничего не делаешь. Или делаешь с внутренним надрывом. И на каждом шагу (или отсутствии шага) тебя подстерегает едкое чувство вины и собственной ненормальности. Вернее, вины за собственную ненормальность. Несмотря на понимание природы депрессии, очень сложно удержаться от мысли о том, что я плохая: «Это происходит со мной, потому что я где-то недотягиваю. Я могла бы стараться лучше. Но я не могу».

Сейчас это выглядит так: если солнце есть, я доползаю до моря и сижу там, время от времени вскакивая, чтобы оттащить ребенка от спасательной вышки или от чьего-то замка из песка, который он пытается сровнять с землей. Если солнца нет – пиши пропало: мои медиаторы счастья в мозгу обижаются и уходят совсем, я впадаю в уныние и в ощущение тотальной бессмысленности происходящего. В любом случае, я постоянно будто нахожусь на Юпитере, где гравитация совсем не как на Земле. Будто физически пригибает к горизонтальной поверхности. Будто бы я машина, в которой есть все, чтобы ехать, но сломался стартер.

Я очень много знаю про депрессию, имею опыт четырех серьезных депрессивных эпизодов и длительной психотерапии. И сейчас, в отличие от предыдущих раз, никакого травмирующего события не произошло. Это банальная хроническая депривация сна, и она поистине ужасна. Спать по 7–8 часов непрерывно я перестала еще с середины беременности, когда стоило мне только прилечь, как ребенок в животе принимался за свой неистовый брейк-данс, делая отбивную из моих печени и мочевого пузыря, выписывая мне по ребрам так, что они трещали, и даже избивая спящего рядом мужа. Кроме ребенка, спать мне не давал адов зажим в грудном отделе позвоночника – эта боль будила меня по несколько раз за ночь. Изжога, спазмы в икроножных мышцах и тонус матки. Время от времени живот вставал колом так, что не проснуться было невозможно, несколько раз мне даже пришлось колоть себе но-шпу. В общем, я уже почти забыла, что значит непрерывный сон.

Когда ты долго спишь вот так рвано, начинается бессонница. Даже если ребенок спит, я, бывает, не могу заснуть уже по не связанным с ним причинам. Мне сложно отключиться, я сама по себе часто просыпаюсь, мой сон очень поверхностный и чуткий. Скрипит ли муж зубами, проехала ли мимо скорая с сиреной, жужжит ли над ухом комар – прощай, сон.

Практически еженощная пытка лишением сна привела к истощению нервной системы. Сколько еще она продлится – никто не знает, трудно спрогнозировать созревание мозга конкретного ребенка до способности проспать всю ночь не просыпаясь. Это очень индивидуально, и вполне естественно – так природой задумано, – что дети то и дело пробуждаются ночью, чтобы убедиться, что они все еще в безопасной ситуации и не нужно звать на помощь. Но похоже, что на помощь должна звать уже я.

Отследить возникновение депрессии было довольно сложно: я просто уставала (но кто не устанет, если рваный сон день за днем, ночь за ночью?); пока ребенок много спал днем, я спала с ним, пила кофе, и вроде все было нормально; но когда сын перешел на один дневной сон, в течение которого мне далеко не всегда удавалось поспать вместе с ним, тут я стала приунывать – с каждым днем все больше и больше. При этом я умудрялась работать: организовывать массовые мероприятия, писать статьи, брать интервью. Делала я это по инерции, просто от ощущения, что если перестану быстро-быстро бежать, то упаду и уже не встану.

Когда ребенку было полтора года, я почувствовала, что функционирую на грани своих возможностей. Или уже за гранью. Есть байки про полярников, которые с места запрыгивают на крыло самолета, если позади них внезапно обнаруживается медведь. Мол, задействуются скрытые резервы организма, мы оказываемся способны на такое, что и представить себе не могли и во что трудно поверить. Не знаю, правда это или нет, но на тот момент я уже каждый день чувствовала себя таким полярником. Простые действия: встать с утра с кровати или почистить зубы – проживались как будто с задействованием каких-то скрытых резервов в аварийном режиме. Как что-то, во что я сама отказывалась верить, но почему-то делала. Самые обычные для большинства людей вещи вдруг стали требовать сверхусилия на грани подвига. У меня раньше уже были депрессивные эпизоды, и я хорошо знала, как себя при этом чувствуешь. Тут я и прошла онлайн-тест Бека, который сказал мне: «У вас выраженная депрессия, обратитесь к специалистам». Я сделала скриншот этой надписи, чтобы послать ее мужу, и заплакала.

У нашей семьи довольно типичная ситуация: нет рядом бабушек-дедушек, нет денег на постоянную няню, муж обеспечивает семью практически в одиночку, поэтому его возможности помогать с ребенком сильно ограничены. Любую возможность поспать во время дневного сна ребенка я всегда использую. Но чаще всего он спит «на груди» (то есть спит и сосет грудь), а я не из тех женщин, кто может при этом заснуть, я всё чувствую.