Школа выживания - Марина Ефиминюк

— Его сложно любить, правда, Валерия?

Из живота поднялась горячая волна. Ей понадобилось несколько коротких встреч, чтобы разгадать тайну, на какую самому Тину не хватило и нескольких лет!

Как часто бывало в делах, касавшихся лучшего друга, мне оставалось изворачиваться и прятать страх под нахальством.

— Кларисса, ты считаешь, что я влюблена в Валентина? Серьезно?

— А ты хорошо притворяешься. Видимо, сказывается опыт…

Я покосилась на белошвеек, мгновенно зашушукавшихся в сторонке, и, не моргнув глазом, солгала:

— У меня есть парень. И давно.

— Парень? — на лице Клариссы появилось удивленное выражение. — Тогда почему Валентин о нем ничего не знает?

— Было бы странно, если бы я рассказывала ему о своих поклонниках, — отозвалась я.

Противница кашлянула, не зная, что еще сказать, а потом повернулась к работницам:

— Платье ужасное и сидит плохо. За такие деньги, оно должно превращать меня в королеву, а не в дворничиху. Покажите что-нибудь еще.

Когда занавеска снова запахнулась, я перевела дыхание. От нервического напряжения было сложно усидеть на месте. Как всегда я принялась метаться по лавке, прошлась по примерочной комнате, вернулась в торговый зал, где несколько клиенток восхищенно закатывали глаза перед одетым в небесно-голубой шелк манекеном.

— Вы можете примерить, — произнесла за моим плечом молоденькая подавальщица в форменном платье.

Оказалось, что я замерла перед белым нарядом из тончайшего кружева.

— Он идеально на вас сядет, — продолжила девушка.

— Я все равно не буду его покупать, — попыталась я отвертеться от примерки.

— Но ведь за пробу денег не берут, — пожала плечами торговка.

Уже через пять минут, спрятанная за серой портьерой, я разглядывала свое отражение в высоком зеркале. Платье действительно село, как влитое. Я никогда не отличалась формами и, несмотря на всю мою любовь вкусно поесть, со стороны походила на фитилек, но нежная ткань удивительным образом облегала тело, подчеркивая женственные изгибы.

— Идеально, — с довольной улыбкой вздохнула помощница. — Покажитесь друзьям?

Она щелкнула пальцами, и портьера отъехала в сторону, открывая комнату для примерок. На белом диванчике, сложив ногу на ногу, со скучающим видом сидел Тин. Он повернулся в мою сторону и застыл. Пристальный взгляд заскользил по моей фигуре, затянутой в нежное кружево.

— Ты что здесь делаешь? — удивилась я, стараясь не замечать ноющей боли, возникшей в груди при виде лучшего друга.

— Кла… — Оказалось, что его голос сел, и он откашлялся. — Кларисса попросила приехать. Не знал, что ты тоже здесь.

— Мы, вроде как, развлекаемся с утра, — мрачно отозвалась я.

В этот момент с громким жмыхом распахнулась занавеска в соседнюю примерочную. Стоявшая перед зеркалом Кларисса была облачена в точно такое же, что и я, белое платье, обтянувшее полную грудь и крутые бедра. Казалось, что на женственной фигуре кружево расползалась по швам, по крайней мере плетенные цветы растянулись очень живописно.

На комнату обрушалась неловкая тишина.

— Красивое платье, — натянуто улыбнулась соперница.

Я испуганно покосилась на лучшего друга и пробормотала:

— Я его сниму.

— Ты должна купить его! — остановила меня Кларисса. — Оно непременно понравится твоему парню.

— Какому еще парню? — мгновенно ощетинился Тин и повернулся ко мне:

— И давно у тебя появился… он?

Упрек в тоне обескураживал. Я открыла рот, не зная, что ответить, но Клара пропела:

— Оказывается, давно.

— Почему я ничего никогда о нем не слышал? — Теперь голос Озерова зазвенел от возмущения.

— Потому что ты мне друг, а не подружка, — огрызнулась я. — Я переоденусь.

— Ты должна нас познакомить! — произнесла Кларисса. — Давайте, встретимся вчетвером. Что скажешь, Валентин?

Он ничего не хотел говорить, буравил меня нехорошим взглядом, словно я совершила преступление. На лице ходили желваки.

— У тебя, правда, есть с кем-то отношения, Лерой?

— Не с кем-то, а с мужчиной. Не понимаю, что тебя удивляет.

— Как его зовут?

Перед мысленным взором вдруг появились очень светлые серые глаза и тонкое колечко в нижней губе. С момента скольжения прошло всего пару седмиц, но мне уже не удавалось четко вспомнить лица Роя, словно мы встретились в давнем полузабытом сне.

— Его зовут Роман, — назвала я имя абрисского ведуна на теветский манер. Ему без разницы, что я наплела друзьям о придуманной романе, а мне врать проще, представляя перед глазами реального человека.

— Он из Крамвеля?

— Нет… Мы живем в разных городах.

— Сколько ему лет?

— Двадцать четыре.

— Он обладает Истинным Светом?

— Его магия… не похожая на нашу, — нашлась я и добавила, совершенно искренне рассердившись:

— Клянусь, Тин, я не понимаю, почему все еще отвечаю на твои вопросы.

Раздраженно взмахнув рукой, я заставила занавеску скрыть меня от пристального, нехорошего взгляда лучшего друга. Непроницаемое полотно стремительно распрямилась, словно занавес на театральной сцене.

Вечером в мои двери постучались. Нарочитый привез большую коробку, перевязанную нежно-розовой лентой. Когда я распутала пышный бант и открыла крышку, то обнаружила внутри аккуратно сложенный под хрусткой бумагой кружевной наряд. Сверху лежала белая чистая карточка. Как только она оказалась в моих руках, то кончики пальцев закололо от знакомой магии, принадлежавшей Тину, по плотной бумаге замельтешила искра, выжигавшая написанную летящим почерком строку:

«Я не верю, что он есть, тихоня Лерой».

Ирония заключалась в том, что Рой действительно существовал, дышал, творил магию. С одной оговоркой — он жил в параллельном мире.

— Самовлюбленный эгоист. — Я закрыла коробку и спрятала ее в шкаф на самую верхнюю полку, чтобы у меня никогда не возникло соблазна надеть наряд на встречу с Валентином Озеровым, прекрасно знавшим, как держать девушек на коротком поводке.

Это было бы исключительно пошло напяливать платье, подаренное мужчиной. Дорогую одежду дарили любовницам, но никак не лучшим друзьям.

Вокзальная площадь галдела и суетилась. Подъезжали и отъезжали многоместные тяжеловесы, переругивались грузчики. То и дело в гомон людских голосов вплетался пронзительный звон колокольчика, предупреждавшего о прибытии очередного междугороднего омнибуса.

Папа уезжал на два месяца в столицу читать лекции по истории в Королевской Академии, и я еле-еле уговорила его не отказываться от выгодной работы, клятвенно уверив, что буду вести себя паинькой. Теперь мы стояли у открытой двери в душный омнибус, в растерянности наблюдая за другими людьми.