Последнее Евангелие - Дэвид Гиббинс

— Как можно быть таким циником?! — обиженно воскликнула Мария. — Забыл, где мы?! Вилли папирусов в Геркулануме. Единственная известная библиотека папирусов, сохранившаяся с Античности до наших дней. И всем понятно, что большую часть ее сокровищ еще предстоит найти за этим стенами! Власти не допустили бы мародерства.

— А еще эта вилла — величайшее разочарование археологов, — прервал ее Морис. — Почти все найденные папирусы написаны Филодемом, третьесортным философом. Ни одного достойного литературного произведения, почти ничего на латыни. — Морис надел защитные очки. — Знаешь, почему на месте виллы никогда не проводились крупномасштабные раскопки?

— Причин много. В основном строительные проблемы. Сложно не повредить современные здания наверху. Нехватка ресурсов, необходимых для проведения текущих раскопок. Что говорить о дополнительных? К тому же большая часть Геркуланума исследована. Что еще?.. Бюрократия. Недостаточное финансирование. Коррупция. Да ты и сам все знаешь.

— Не только. Что еще? Подумай.

— Сложности с хранением и интерпретацией обгоревших папирусов. Помнишь, мы ездили в лабораторию папирусов в Неаполе? Они все еще корпят над тем, что нашли в XVIII веке! Необходимо разработать новый способ извлечения материала и обнаружения новых свитков, которые наверняка погребены здесь. Вилла заслуживает самого лучшего. Это же святыня!

— Точно. — Морис щелкнул пальцами. — Последнее, что ты сказала, в яблочко! Святыня. Как и любое другое священное место, как пещеры Мертвого моря в Израиле, например, оно вызывает в людях не только непреодолимое желание выяснить, что же там внутри, но и страх. И поверь мне, есть в Италии одно влиятельное учреждение, которому совершенно ни к чему письмена I века.

Пыль в воздухе сгустилась, земля задрожала. Раздался страшный грохот, как будто наверху обвалилась каменная кладка. Мария положила ладони на пол тоннеля и обеспокоенно взглянула на Мориса. Он быстро вытащил портативный прибор со штырем и прижал его к стене тоннеля, напряженно глядя на дисплей. Толчки пошли на спад.

— Афтершок. Немного сильнее, чем прошлой ночью. Ничего страшного, — заверил Морис. — Нас об этом предупреждали. Стены вокруг — затвердевшая пирокластическая грязь, а не пепел с пемзой, как в Помпеях. Прочнее цемента. Здесь мы в безопасности.

— Я слышу голоса в тоннеле позади нас, — прошептала Мария.

— Это, наверное, таинственная дама из инспекции. Ты знала, что они с Джеком старые друзья? Причем близкие. Они сошлись уже после твоего отъезда. Он тогда заканчивал докторскую. Я был в Египте. Видишь свет фонаря? Шустро они!

— Нет, я не знала, — тихо сказала Мария, посмотрев на голову шакала. — Анубис остановит их.

— Анубис может и весь проект остановить! — заявил Морис. — Его наверняка провозгласят величайшим открытием, оправдавшим решение исследовать тоннель. Мы с тобой здесь только потому, что информация об обнаружении тоннеля после землетрясения просочилась в прессу и Археологической инспекции пришлось устроить шоу.

— Ты слишком циничен!

— Поверь мне. Я давно играю в подобные игры. Есть крупные фигуры, которые боятся античного прошлого и готовы на все, лишь бы не дать ему ворваться в настоящее. Они боятся всего, что может пошатнуть устоявшийся порядок и институты, которым они служат. Старые идеи, древние истины иногда скрываются этими самыми институтами, вроде бы созданными, чтобы защищать их…

— Идеи, которые могут вдруг обнаружиться в древней библиотеке… — прошептала Мария.

— Речь идет о I веке нашей эры, — тихо продолжил Морис. — Первые десятилетия нашей эры, нашего Бога. Подумай об этом.

— Уже подумала.

— Тебе решать, пойдем мы дальше по тоннелю или нет, будем ли искать еще, прежде чем проект закроют. Меня ждут раскопки в Египте. А тебе, честно говоря, давно пора отдохнуть…

— Только попробуй сейчас пойти на попятную!

— Я приму твое решение. У нас уговор.

— Давай воспользуемся возможностью, которая сама идет в руки, — сказала Мария. — Ты нашел свое сокровище, а мне нужно мое!

Морис сунул осциллятор в нагрудный карман, громко чихнул и посмотрел на Марию.

— Теперь понятно, что увидел в тебе Джек. Он всегда говорил, что ты могла бы достичь многого, если бы оставила работу в Институте средневековых исследований при Оксфорде и присоединилась к нему.

Бросив на Мориса испепеляющий взгляд, Мария вплотную приблизилась к статуе.

Пыль осела. Наверху можно было разглядеть белое пятно как раз там, где из-за толчков сдвинулся фрагмент стены. Лучи фонарей пересеклись в проеме, в самом центре которого виднелось что-то темное. Морис повернулся к Марии. Его лицо сияло от восторга.

— Ну вот, мы прошли мимо Анубиса, и ничего с нами не случилось!

И кто говорил, что не суеверен?..

— Пошли проверим, что там!

23 августа 79 года.

Клавдий отпил вино, держа кубок трясущейся рукой, и вдруг закатил глаза, едва успев ухватиться за колонну. Вскоре приступ прошел. Сегодня вечером, Клавдий твердо решил, он пойдет на Флегрейские поля[6] перед пещерой Сивиллы в последний раз. Но прежде надо закончить работу. Шатаясь, Клавдий пошел к мраморной скамье, раздраженно поправляя то и дело спадающую тогу, потом запнулся и тяжело упал на руки. Лицо перекосило от боли и досады. Так хотелось заплакать. Но слезы будто кончились. Клавдия стошнило. Правда, он больше почти ничего не чувствовал, жил как марионетка.

Клавдий поднялся и сквозь слезы, застывшие в глазах, посмотрел на лунный свет, что струился по волнам залива, прячась за статуями греческих и египетских богов, которые выстроились в галерее виллы. Ближе всех к Клавдию стояла статуя с головой собаки. Уши и нос мерцали в лунном свете на фоне темной горы. С бельведера открывался прекрасный вид на крыши Геркуланума, в котором Клавдий ни разу не был. Звон и тихие звуки вечерней суеты разносились по воздуху. То нарастали, то стихали людские голоса. Смех, спокойная музыка и шелест волн у берега моря.

Клавдий подумал, что у него есть все, что нужно. Вино со склонов Везувия. Густое, насыщенно-красного цвета, как сироп. Всегда только любимое. И девушки с улиц, которых специально приводили для него. Девушки доставляли мимолетное удовольствие. А сам Клавдий уже давно не заботился о том, удовлетворяет ли их.

И еще у него был опиум.

Принюхавшись, Клавдий сморщил нос. Предсказатели правы. Что-то сегодня происходит на небе. Он посмотрел на запад. Вот греческая колония Неаполь, а за ней морская база Мисен — самая дальняя точка в открытом море. Воды залива в тени горы казались черными. И Клавдий смог разглядеть лишь несколько торговых судов на якоре у берега. Он любил наблюдать за игрой света на волнах, идущих за галерами, но сегодня в море не было движения. Где же Плиний? Может, он не получил сообщение? Клавдий точно знал, что дел у командующего римским флотом на Мисене немного. Флот бездействовал с тех пор, как сто лет назад дед Клавдия, Марк Антоний, был разгромлен у греческого мыса Акций. Pax Romana.[7] Клавдий молча кивнул. Он сам — император Тиберий Клавдий Друз Нерон Германик — способствовал установлению мира! Клавдий посмотрел на полупустой кувшин на столе. Скорее бы пришел Плиний! Сегодня вечером предстоит серьезный разговор. Нужна светлая голова.