Гувернантка - Сильвия Сарк

— А если я снова женюсь, дорогая Елена?

Не выказав ни малейшего недовольства, Елена с легкостью ответила:

— Не думаю, что вы захотите снова жениться, Петр. Не больше, чем я. Жизнь приносит нам удовлетворение в том виде, в каком она есть, и каждый из нас наслаждается ею, как умеет. Я не желаю других детей, а вы, слава богу, любите Алексиса, как собственного сына. Разве я не права?

Князь устремил взгляд куда-то вдаль, и Елена Петровна не смогла прочесть выражение его глаз.

— Вы правы, моя дорогая. Я никогда не женюсь, — тяжело вздохнул князь.

От его слов сердце Елены Петровны радостно забилось.

Перед Петродворцом от террасы к террасе, журча, сбегали потоки воды, устремляясь от водопада к водопаду и дальше — в Финский залив. Над всем этим великолепием возвышался величественный дворец со сверкающей на солнце серебристой крышей. От подобной красоты дети, хоть и привыкшие к роскоши, пришли в бурный восторг. Куда ни кинь взгляд, везде, до самого моря, простирались сады с многочисленными статуями, прохладные аллеи и колоннады. Воздух наполняло журчание ниспадающих каскадами фонтанов, отбрасывавших радужные брызги на золотые статуи.

— Я же говорила вам, мисс Джонсон, здесь просто чудесно! Вы согласны? — щебетала фрейлейн Браун.

Они держались немного поодаль от князя и девочек. Татьяна задумчиво молчала, а маленькая Екатерина, щебетала без умолку.

— Видишь, Татьяна, — обратился к дочери князь, — там маленький домик. В нем жил основатель Петербурга в ожидании, пока будет построен его дворец. Хочешь, зайдем внутрь?

— О, папá! Я бы хотела здесь жить! — воскликнула Екатерина.

Ее голубые глаза сияли восторгом. Маленький домик, построенный в голландском стиле, выглядел почти кукольным. Девочки не желали уходить из него, а князь стоял рядом, слегка улыбаясь, но его проницательные серые глаза оставались задумчивыми. Наконец он подал едва заметный знак фрейлейн Браун, и дети, повинуясь строгому голосу немки, покинули голландский домик, раздосадованные.

Они прогуливались по широкой тенистой аллее со статуями и фонтанами по обеим сторонам. Серебряные брызги, взметавшиеся вверх, образовывали между деревьями танцующие миражи света. Вдали послышался стук копыт. Навстречу им ехал всадник. Великолепное животное послушно повиновалось хозяину, хотя, судя по раздувающимся ноздрям, было готово пуститься галопом. Всадник гордо держался в седле. С первого взгляда было понятно, что он привык повелевать. Его благородное, красивое лицо вызвало у Софи интерес, но прежде, чем она успела удовлетворить его, всадник натянул поводья и остановил лошадь прямо перед ними.

— Mon cher Prince![2] — произнес он, склонив голову.

— Votre Majeste.[3]

— Император! — Фрейлейн Браун едва не задохнулась от изумления. Князь поклонился, юные княжны присели в реверансе, а Софи, и фрейлейн Браун склонились в глубоком поклоне. Когда Софи осмелилась взглянуть на мужчин, она увидела, что император спешился и взял лошадь под уздцы.

Император, высокий мужчина с благородной осанкой, улыбнулся девочкам как старым знакомым, и они, снова присев в реверансе, направились дальше вместе с гувернантками, а император, придерживая лошадь, вступил в беседу с князем.

— У его императорского величества такое доброе лицо, — заметила Татьяна. — Правда, мисс Джонсон? Когда Екатерина и я закончим Смольный, мы будем представлены их императорским величествам и тогда сможем посещать балы в Зимнем дворце.

И девочки принялись взволнованно щебетать, пока фрейлейн Браун строго не потребовала по-немецки:

— Потише, пожалуйста.

Когда два джентльмена пустились в беседу, Софи показалось, что она услышала слово «освобождение», странным образом обеспокоившее ее, словно оно имело особый смысл, пока ей непонятный. Софи осмелилась посмотреть на второго собеседника. Император, сохраняя величественность и спокойствие, приготовился оседлать лошадь. Князь стоял рядом и с поклоном ждал. Кивнув на прощание, император двинулся дальше.

Князь, присоединившись к ним, выглядел задумчивым.

— Папá, вы испугались, когда император остановился поговорить с вами? — спросила Екатерина. — Я бы еще как испугалась. Я бы не знала, что сказать. У императора такая большая лошадь, он кажется на ней великаном.

Фрейлейн Браун, идущая в нескольких шагах сзади, прошептала:

— Поговаривают, будто он задумал крамольную реформу. А как же… хочет изменить устоявшийся порядок вещей. Да только разве можно вот так сразу… Остается надеяться, что все как-нибудь разрешится само собой.

— Едва ли это возможно, встревожено заметила Софи.

— К счастью, это не наше дело. — Немка пожала плечами.

Вдруг Екатерина споткнулась, и обе женщины кинулись ей на помощь. Фрейлейн Браун опередила Софи, которая, не желая оказаться назойливой, попятилась назад и едва не упала, но князь успел поддержать ее.

— Скажите, мисс Джонсон, вы уже привыкли к нашей русской жизни? — улыбнулся он.

— Полностью.

— Полностью?

Они немного отстали от немки и княжон, и, кажется, князю было приятно, что Софи шла рядом.

— Вы умная девушка, мисс Джонсон. У вас трезвая головка, вы способны высказывать мнение по самым злободневным вопросам.

— Вы говорите о крестьянской реформе? Разумеется, я о ней слышала. И даже обсуждала с мистером Хенвеллом. Но это мало затрагивает меня.

— Но вы, несомненно, придерживаетесь самых широких взглядов и способны, открыто выразить свое мнение.

Впереди них приглушенно звучали голоса девочек. Сзади фонтаны выбрасывали высоко вверх, струи воды, образуя радужные круги на мраморных статуях. Их окружала красота. Немыслимая красота, подумала Софи, и немыслимое богатство. А под красотой и роскошью наверняка скрываются боль и страдания. Немного помолчав, она ответила:

— Не думаю, что, будучи христианином, можно владеть крепостными.

— Подобное мнение высказывалось и раньше. К тому же публично, — кивнул князь.

— Таково и мое мнение, — сказала Софи.

Он повернул голову и посмотрел на девушку. Их глаза встретились. Глубокий, испытующий взгляд князя словно удерживал ее на месте. Софи затрепетала. Этот взгляд против воли притягивал ее к себе, как тогда, при первой их встрече.

— Может, я разочаровала вас, — запинаясь, произнесла Софи. — В таком случае очень жаль, но мне нечего больше сказать.

— Не сожалейте, мисс Джонсон. Я разделяю ваше мнение. — Князь кивнул и отвел взгляд. — Присоединяюсь к нему. Хотя, скорее, это вы присоединяетесь к моему мнению. — Он сказал это тихим, проникновенным голосом, но эхо его слов еще долго звучало в ушах Софи.