В разгар лета - Виктория Холт

— Огонь его не коснулся!

— Отличный прыжок!

Я увидела, как одна из девушек подбежала прямо к костру, развела руки и попыталась перепрыгнуть.

Раздался истошный крик, когда она рухнула в пламя.

Джек Горт, находившийся рядом, немедленно вытащил ее. Платье ее полыхало. В изумлении я смотрела, как сбивали огонь с ее одежды.

— Ненормальная, — пробормотал Джекко.

— Папа запретил им делать это! — воскликнула я.

Люди столпились вокруг девушки, которая лежала на траве.

— Интересно, она сильно пострадала? — прошептала я.

— Теперь они обвинят ведьм, — произнес Джекко.

— Но она сама это сделала.

— Тот человек начал. Для него не было никакого риска: если бы его одеяние загорелось, он смог бы его легко сбросить.

Девушка уже стояла на ногах, и я почувствовала облегчение, видя, что она не сильно пострадала. Я не могла понять, почему Рольф, зная, что мой отец запретил это, осмелился прыгнуть? Я не хотела, чтобы он увидел нас здесь.

— Джим, тебе придется отвести ее обратно, — сказал кто-то. — Говорят, она твоя подружка?

— Я думаю, нам лучше уехать, — тихо сказала я Джекко. — Они больше не будут петь и плясать.

— Подожди немного.

Я увидела, как человек, которого они назвали Джимом, посадил девушку на свою лошадь и они уехали. Джек Горт вовремя ее вытащил, можно считать, что она отделалась легким испугом.

Кто-то начал петь, но его никто не поддержал.

Настроение переменилось, и я подумала, что на этом веселье кончилось.

Но вдруг я увидела, что толпа собирается вокруг мальчика, державшего в руках кота, который извивался и жалобно мяукал. Что-то подсказало мне, что это кот мамаши Джинни. Этого мальчишку я видела раньше на набережной в поисках возможности заработать несколько пенсов.

Он крикнул:

— Вот способ бороться с ведьмами! Они поступают с нами не лучше.

Он держал кота за загривок:

— Дьявольское отродье мамаши Джинни! Подарок сатаны старой ведьме!

Кот попытался вырваться и, должно быть, оцарапал мальчишку, потому что он с воплем швырнул его в костер.

Мне стало дурно. Я видела, что Джекко тоже поражен Джекко опустил руку на мои поводья, потому что я подалась вперед.

— Нет, — прошипел он. — Нельзя!

Тогда при всеобщем молчании я услышала обреченный визг животного.

Мальчик выкрикивал, словно извиняясь:

— Посмотрите, что он мне сделал. — Он поднял вверх кровоточащую руку. — Для нас это единственный способ спастись. Да, так оно и есть, ведьмин кот!

Первое потрясение прошло. Теперь все, казалось, заговорили разом. Вокруг фигуры, одетой в серое, собиралась толпа. Он что-то говорил им, но я не слышала, что.

Внезапно все пришло в движение. Люди покидали это место, кто на лошадях, кто на тележках. Джекко сказал мне:

— Скорее, поехали!

Следуя за ним, я слышала жалобный крик кота, и мне вдруг захотелось вернуться в спокойный уют своей комнаты. Я не могла отделаться от мыслей о Рольфе, нашем друге, который казался мне героем… и он был там, среди них, как будто он — их вожак.

Джекко и не думал ехать домой:

— Мы едем в лес. Они идут именно туда.

— Зачем?

— Это мы и должны выяснить. По крайней мере, я должен, а ты можешь ехать домой.

— Я тоже поеду.

Когда мы въехали в лес, в отдалении я услышала голоса. Мне захотелось вернуться домой. У меня было ужасное чувство, что этой ночью мне суждено пережить нечто такое, чего я не знала никогда раньше. Я без конца повторяла себе: «Если бы отец был здесь, этого бы не произошло».

— Будь осторожна, — сказал Джекко. — Никто не должен знать, что мы здесь. Они отошлют нас домой, если узнают.

Мы хорошо знали лес и поехали окольной дорогой, потому что поняли их намерения. Люди были уже на поляне посреди леса, и их факелы струили какой-то адский свет на происходящее.

Первое, что я заметила, это был человек в сером одеянии. Это он привел людей сюда. Я не могла поверить, что это Рольф, которого я всегда знала. Он всегда был так добр, так хорошо разбирался во всем.

Он не мог быть таким жестоким. Но Рольф увлекался старинными обычаями, и его, может быть, заинтересовало, насколько легко люди могут вернуться к диким временам?

Сквозь отблески света я увидела хижину, к которой приближалась толпа, размахивая факелами и крича:

— Выходи, ведьма! Покажись, не бойся! Мы не нанесем тебе вреда, по крайней мере, не больше, чем ты нам.

У меня перехватило дыхание. Джинни вышла из хижины. Должно быть, она уже спала, потому что была в ночной рубашке, а седые волосы разметались по плечам. Факелы осветили ее лицо, на котором я увидела страх.

Я почувствовала тошноту и повернула бы прочь отсюда, но Джекко был рядом, и я не могла пошевелиться. Его испуганный взгляд был сосредоточен на происходящем.

— Что вам от меня нужно? — прошипела она.

— Посмотришь! Что нам с ней делать?

Кто-то заговорил, остальные слушали. «Возможно ли что это Рольф говорит им, что делать?» — подумала я.

— Бросить ее в воду! Если утонет — невинна, если поплывет — тогда она — одна из его тварей.

— В какое место дьявол поцеловал тебя, мамаша Джинни?

За этим последовал взрыв грубого смеха.

— О нет, — прошептала я. — Она всего лишь старая женщина.

Джекко кивнул, его взгляд был устремлен на ужасающую сцену. Джинни обвили веревкой вокруг пояса.

Она отбивалась, но кто-то ударил ее так, что она повалилась на землю.

— Джекко! — вскрикнула я. — Они убьют ее! Мы должны остановить их.

Джекко выехал вперед.

— Остановитесь! — закричал он. — Остановитесь!

Никто не обратил на него внимания. Все были полностью поглощены мамашей Джинни, которую тащили к реке. Она посылала им проклятия, а они волокли ее по земле.

Я рыдала:

— Мы должны что-то предпринять. Что сделал бы отец?

Но нам не хватало его силы и влияния, мы были всего лишь дети, и, что бы мы ни сделали, все было бы бесполезно. В ту ночь я увидела нечто такое в этих людях, в возможность которого никогда бы не поверила. Впервые в жизни я была свидетельницей ярости толпы. Люди, которых я так хорошо знала, изменились. Оказывается, в их природе есть сторона, о существовании которой я и не подозревала: им доставляло удовольствие причинять боль, они жаждали мести. И ими управлял Рольф… Толпа невежественных людей, готовых пойти даже на убийство, но он… Я почувствовала, что не смогу больше верить ни одному человеку.