Всего лишь друг? - Ронда Бэйс

Поэтому Джилл была благодарна Люку за помощь, покорно принимая все ее проявления.

— Почему ты не хочешь остановиться у моих? — спросил он, когда такси остановилось возле отеля. — Ты же знаешь, мама была бы только рада поболтать с тобой.

— Вот именно поэтому, — вздохнув, ответила Джилл. — Дело в том, что я не расположена к болтовне. Мне нужно быстро решить некоторые вопросы и лететь обратно.

— Ясно, — кивнул он, хотя на самом деле так ничего толком и не понял.

Они попрощались. Джилл вышла из машины и, помахав Люку на прощание, обернулась. Оглядела большое многоэтажное белое здание немного причудливой формы. Это был самый лучший отель в городе. Она знала, кому он принадлежит. Но искренне надеялась, что ее пребывание здесь пройдет незамеченным. Потому что ей просто больше негде было остановиться.

Делать нечего. Она уже зарезервировала здесь номер. И отступать было поздно.

Как странно. Не стремясь встретиться с Лизой, она все равно оказалась на ее территории…

Огромный вестибюль имел круглую форму и был выдержан в бледно-желтых и темно-коричневых тонах. Первое, что бросилось в глаза, огромная хрустальная люстра, сверкавшая в самом центре желтого потолка. Вокруг нее на большом расстоянии по окружности выделялся ярким пятном белоснежный выступ, опиравшийся на шесть массивных полосатых колонн, цвета которых не выбивались из общей гаммы. Между колоннами, напротив друг друга размещались мягкие сиденья без спинок, обитые коричневой кожей. На бледно-желтых стенах выделялись арки, обрамленные коричневыми рамками, в которых располагались цветы или висели картины, придавая помещению торжественный вид. Напольная плитка сверкала чистотой. Слева от входа располагалась стойка портье. Джилл взяла ключ от номера, подошла к лифту, который почти сразу раскрыл свои гостеприимные двери, едва только она нажала кнопку вызова.

Пройдя по длинному коридору, Джилл остановилась напротив нужного номера и вставила в замок пластиковый ключ.

Заказанный ею номер состоял из двух небольших комнат. Одна из них служила гостиной. Не слишком много мебели, но все выглядело очень уютно. Стены были выкрашены в мягкий светло-серый цвет. В центре помещения сразу привлекал внимание фиолетовый диванчик с множеством сиреневых подушек, перед которым располагался столик из темного дерева с обрамлением в виде короны по периметру столешницы. Напротив дивана размещался телевизор. Чуть поодаль от него — мини-бар и стенка, на полках которой стояло несколько книг и сувениров. Два кресла, обитые тканью с сиренево-бежевым декоративным узором, разместились у другой стены, за диваном, ближе к огромному окну, зашторенному белоснежной органзой. Между кресел стояла тумбочка, на которой размещался внутренний телефон.

Джилл мельком оглядела комнату и, подхватив чемодан, отправилась в спальню.

Это помещение ей не понравилось. Очень много серого цвета действовало как-то удручающе.

Направо от двери находилась большая кровать, застеленная атласным покрывалом серебристо-жемчужного оттенка. Рядом с ней — прямоугольная тумбочка из светлого дерева, чуть поодаль торшер со светлым абажуром. А прямо у окна, обрамленного плотными серыми гардинами, размещалось мягкое кресло с пуфиком перед ним, такого же серого оттенка, как и все остальное. Небольшой шкаф завершал картину.

Разобрав вещи, Джилл достала из сумочки телефон и набрала нужный номер.

Ответили сразу.

— Здравствуй, мама, — тихо проговорила она. — Я на месте.

— Ты уже видела его? — Голос Паолы звучал озабоченно.

— Еще нет. Но я сделаю все возможное, чтобы это произошло в ближайшее время. Я привезу его, чего бы мне это ни стоило. Ты же знаешь… — Джилл судорожно вздохнула.

— Да… — Паола вздохнула вместе с ней. — Все будет хорошо. Мы обязательно выстоим в этой передряге.

Они немного помолчали, не зная, что еще можно сказать в такой ситуации.

— Как она? — задала Джилл вопрос, который все время беспокоил ее.

— Пока без особых изменений, — ответила Паола. — Ты не волнуйся. Дина помогает мне. Не беспокойся об этом.

— Да, я знаю, — всхлипнула Джилл, чувствуя, как к горлу подступает предательский комок и становится трудно дышать. — Мамуль, ты передай ей, что я очень люблю ее. И пусть обязательно меня дождется. Я привезу то, что нам нужно. Обязательно привезу.

— Милая, — вздохнула Паола. — Все в руках Господа, ты же знаешь. Но мы обязательно попробуем бороться. И ты успеешь, я чувствую это…

Они попрощались, потому что Джилл уже не представляла, как вести дальше разговор, так как ее душили рыдания. Она повалилась на кровать и расплакалась.

Ну почему все так получилось?

Почему самый дорогой, самый любимый ею человечек страдает?

Неужели в этом есть и ее вина?

Знать бы какая, чтобы в дальнейшем не допустить подобных ошибок, не дать судьбе вновь погрузить ее жизнь во весь тот кошмар, в котором она оказалась.

Она снова работала в кафе. Больше нигде не нашлось места для молодой, не имеющей образования девушки. Но Джилл не унывала. Ей нравился коллектив, в котором она трудилась, был симпатичен сам пожилой хозяин заведения, относившийся к своим подопечным с отеческим вниманием, и Джилл верила, что скоро ее жизнь наладится.

Правда, тетя Дина ворчала, что лучше бы племянница больше времени уделяла занятиям, чтобы подготовиться к поступлению в университет, но Джилл заверила ее, что она прекрасно все успеет. Все же ей не хотелось сидеть на шее у тети целиком и полностью.

Она очень уставала. По утрам иногда чувствовала слабость, и ей приходилось даже некоторое время продолжать валяться в постели, собираясь с силами, чтобы подняться. Но Джилл не придавала этому особенного значения. Она была молода, полна энтузиазма и старалась не обращать внимания на такие мелочи, как утреннее недомогание.

А потом у нее пропал аппетит. И внешний вид приготовленного тетей завтрака начал вызывать тошноту. Джилл отказывалась от еды, уверяя, что опаздывает на работу, и вполне сможет поесть там. Тетя скептически относилась к обещаниям племянницы. Но не могла же она силой заставить ее завтракать. Поэтому Дине ничего не оставалось, как надеяться, что Джилл и в самом деле перекусит на работе.

Однако вскоре стало ясно, что что-то здесь не так. Джилл похудела, осунулась. Ее кожа стала бледной и больше не светилась здоровьем. Дина забеспокоилась. Записав племянницу на обследование, она дождалась выходного, когда та была дома, и поехала вместе с ней к врачу.

Джилл отнекивалась. Не хотела тратить время на всякие осмотры. Она считала, что чувствует себя вполне сносно и ни к чему привлекать к обсуждению состояния ее здоровья врачей. Но Дина в этом вопросе держалась непоколебимо, и Джилл пришлось уступить.

Она покорно переходила из кабинета в кабинет, когда в одном из них врач, осматривавший ее, не произнес сакраментальную фразу, прозвучавшую словно в плохом кинофильме: