Юлия - Алексей Митрофанов

Он поднял руки ладонями вперед, стараясь успокоить разволновавшуюся фракцию ПСПУ.

– Хорошо-хорошо! Убедили!

Люди с неохотой стали застегивать пуговицы и поправлять одежду, медленно успокаиваясь. Филатов обратился к Митренко.

– Но есть еще один непонятный момент.

– Какой? – насторожилась она.

Филатов достал из папки два исписанных от руки листа и протянул ей.

– Вот, прочитайте.

– Что это?

– Протокол первого допроса младшего Панченко. Который якобы бросил одну из гранат.

– Вы лучше расскажите, что в нем, – попыталась отбрыкаться она.

– Нет, вы сначала прочитайте.

Она наскоро пробежала листки глазами и передала Гарченко.

– Ну и что? – спросила Митренко.

– Как вы объясните его слова, что он с приятелем был нанят вашей помощницей для имитации покушения? – спросил Филатов.

– А что тут объяснять? Это ложь.

– Зачем же ему лгать?

– Его так проинструктировали.

– Кто?

– Люди Морозова.

– А может, посмотрим на этот случай, – Филатов умышленно заменил слово «покушение» на «случай», – под другим углом?

– Каким?

– Допустим, он действительно был нанят для имитации покушения. Им с приятелем дали взрывпакеты и сказали, что от них будет только шум и никакого вреда. Но, если бы не было вреда, кто поверил бы в покушение? – развивал мысль Филатов. – Смех один. Поэтому заряды в них снабдили легкими поражающими элементами. Рассчитали так, чтобы ранения были незначительными. Об этом не сказали ни вам, ни им. Поэтому наличие осколков оказалось для всех полной неожиданностью. Вы так не договаривались, но так получилось.

– А как же фрагменты корпусов гранат? – спросила Митренко. – Ведь они были обнаружены на месте покушения.

– Их могли подбросить позже. Разбросать тут и там на следующий день.

Кстати, вот еще что странно. Почему нигде нет фотографий поврежденной обшивки вашего автомобиля? Ведь если во все стороны летели осколки, то и он должен был пострадать.

– На нем были царапины и вмятины.

– Вы, конечно же, сделали фотографии? Митренко и Гарченко переглянулись.

– Не догадались. – Гарченко развел руками.

– Но, наверное, его можно осмотреть вживую?

– Он уже отремонтирован.

– Экая жалость! Что же вы так? Это был бы сильный факт. Посильнее «Фауста» Гете, как говаривал товарищ Сталин.

– Сразу и не сообразишь все, – пробормотала Митренко, – это такой стресс.

– Я понимаю, – согласился Филатов. – Но есть и еще одна странность. Почему на массовом мероприятии – а встреча с избирателями именно массовое мероприятие – не оказалось ни одного милиционера? Ни в доме культуры, ни на площади. Случайно ли это? Может, кому-то очень не хотелось, чтобы они там находились?

– Вы не правы, – неуверенно возразил Марченко. – Милиция была.

– Тогда почему покушавшихся задержала не она, а ваш шофер?

– Просто он был ближе.

– А милиция, стало быть, дальше? Оба кивнули.

– А обязана была находиться рядом. Хотя очевидцы говорят, что вообще ее там не видели до и после взрыва, а наряд подъехал уже намного позже.

Лицо Митренко побагровело.

– Ну хватит! – решительно заявила она.

Гарченко подхватился с места и принял угрожающую позу. Он оказался весьма крупным мужчиной комплекции боксера-тяжеловеса. Филатов слышал, что Гарченко имел репутацию драчуна – разбил как-то лицо другому депутату Рады за то, что тот во всеуслышание обвинил его в интимной связи с Митренко.

– Это все чушь! – выкрикнула Митренко. – Это ваши домыслы!

Присутствующие зашумели. Филатова это не смутило. Он выждал, пока шум уляжется.

– Я вам скажу, что на самом деле чушь, если хотите.

– Ну скажите.

– Чушь то, что две боевые гранаты, брошенные в толпу, никого не убили, а причинили лишь легкие телесные повреждения. А также то, что заказное убийство осуществляется не в подъезде дома или где-нибудь в тихом месте, что было бы гораздо легче, безопаснее для убийц и эффективнее, а на площади среди народа. Согласитесь, что это «покушение» больше смахивает на хулиганство.

Галдеж поднялся до небес. Кричали все разом. Филатов наслушался в свой адрес весьма нелестных определений, но продолжал сохранять спокойствие.

– Вы непонятный человек! – кричала Митренко. – Вы защищаете интересы Морозова! Это вмешательство России во внутренние дела Украины!

– Я защищаю интересы российских граждан, которых подставили в этой истории! – ответил Филатов. – А до ваших внутренних дел мне дела нет!

В киевской прокуратуре Филатову отказали во встрече с подозреваемыми в покушении. Разрешили увидеться с ними только российскому консулу.

– Как они там? – спросил у него Филатов.

– Младший Панченко все время оглядывался на следователя и спрашивал, правильно ли он все сказал, – ответил тот, сняв очки и потирая переносицу.

– Запугали?

– Похоже на то. Но, с другой стороны, не надо было взрывпакеты швырять.

– Верно, – согласился Филатов. – Но их использовали втемную.

– Все равно подумали бы, прежде чем соглашаться.

– Малолетки, что с них взять? Консул вздохнул.

– Теперь у них будет достаточно времени для работы над ошибками.

Филатов провел пресс-конференцию в Киеве и еще одну по возвращении в Москву. Шум в прессе поднялся изрядный, но обоих малолеток, а также старшего Панченко все равно посадили. Дали всем по пятнадцати лет за покушение на жизнь государственного деятеля.

Тем не менее цель поездки была достигнута – все увидели нестыковки и натяжки в этом деле. И почти никто не поверил утверждениям Наталии Митренко, что «покушение» организовал Морозов.

В первом туре президентских выборов Митренко набрала почти одиннадцать процентов голосов, а Морозов – немногим более одиннадцати. Во второй тур оба не прошли, чего и добивались в предвыборном штабе Кучмы. Раскрутка Митренко тут же прекратилась за ненадобностью, и ее популярность быстро пошла на убыль. Через несколько лет она практически исчезла с политического горизонта.

Во втором туре Кучме противостоял лидер коммунистов Симоненко. Он получил тридцать семь процентов голосов, а Кучма – пятьдесят шесть. Наблюдатели склонны были считать, что у Симоненко при подсчете голоса отняли, а Кучме прибавили, как оно обычно и случается с действующими президентами стран СНГ. Симоненко мог бы все изменить, если бы призвал своих сторонников выйти на улицу и потребовать пересчета, но он испугался. Впрочем, это уже совсем другая история.