История Персидской империи - Альберт Олмстед

Самым главным демоном был Ангра-Майнью (в некоторых источниках встречается как Ахриман. — Пер.), злой дух без какой-либо особой специализации, создатель всего пагубного и вредоносных животных. По этой причине у магов считалось большой заслугой убивать земных представителей этих злых духов — муравьев, змей, всяких ползучих гадов, лягушек и птиц, — засыпать их норы и уничтожать их логова. Именно благодаря заклинаниям магов, подкрепленным специальными ароматами и магическими бороздами, человек освобождался от своих недугов и очищался.

Но какими бы могущественными ни были злой дух и орды его демонов, в повседневной жизни люди больше всего страшились друджа Насу, «трупного демона», к которому относится большая часть Антидьявольского закона. Захоронение или кремацию умершего могли осуществлять как соседи, так и враги, но такой легкий способ избавления от тела был не для магов. Несмотря на все предосторожности, было неизбежно, что «трупный демон» нашлет на живых порчу, инфекцию и скверну. С того самого мгновения, когда тело оставалось лежать бездыханным, оно становилось нечистым, потому что над ним парил «трупный демон» с целью причинить вред живым людям. Только путем самого строгого соблюдения предписанного обряда можно было оставаться в безопасности: мертвец не должен загрязнить святую землю или воду; тела следовало оставлять на высоких вершинах, тщательно привязав их за ноги и волосы, где их могли бы сожрать собаки и стервятники. И только тогда, когда кости таким образом освобождались от мертвой и поэтому опасной плоти, их можно было собрать в кремационную урну astodan с отверстиями, которые позволили бы умершему человеку смотреть на солнце. Этот запах склепа пронизывает всю литературу зороастризма более позднего периода и вместе с полчищем злобных духов производит гнетущее впечатление на читателя.[1]

Большинство арийцев покинули свои дома на юге России ради равнин Центральной Азии, там остались только близкородственные иранцам скифы и немногие истинные арийцы. Гирканийцы поселились на северных склонах горного массива Альборц и на прибрежной равнине у его подножия, к югу от моря, которому они дали название. Эта равнина, расположенная слегка ниже уровня моря и ежегодно заливаемая ливневыми дождями на высоту до полутора метров, находилась в субтропическом поясе, но густые леса на склонах гор давали приют охотящимся львам и тиграм. Другие иранцы поднялись на нагорье, окруженное со всех сторон горами. На западе возвышались горы Загрос, на севере — Альборц. На востоке плато неуклонно поднималось к крыше мира в Гималаях, в то время как более низкая горная цепь отделяла его от южного океана. Внутри этого кольца более мелкие горные хребты делили его на части, которые отличались лишь сочетанием в них обычных элементов — гор, пустынь и плодородных земель.

В центре были расположены большие, трудные для преодоления пустыни, покрытые отчасти солеными озерами, отчасти коричневато-красной, пропитанной солью почвой. Такими же бесплодными были и горы, обычно лишенные деревьев или даже кустов. Между горами и пустыней была хорошая земля, нуждавшаяся только в воде — но вода была редким и драгоценным сокровищем. Если горы защищали от потенциальных врагов, они также преграждали путь дождям; лишь через такие перевалы, как перевал между Рештом (город в Иране, административный центр провинции Гилян. — Пер.) и Казвином (город на севере Ирана. — Пер.), могли проникнуть немногие облака. Здесь количество осадков могло достигнуть двадцати сантиметров; в других местах, таких как Исфаган, — десяти сантиметров или того меньше. Нигде этих осадков не было достаточно, чтобы вызрел урожай, но, к счастью, с гор текли тающие снега.

В течение большей части года солнце нещадно палило с безоблачного неба. К сентябрю воздух немного охлаждался, к ноябрю ночи становились неприятно холодными. За осенними дождями приходили туманы и снега и, наконец, яростные снежные бури; они спускались с гор все ниже и ниже, пока не достигали равнины. Полуденное солнце — когда оно было видно — оставалось жарким и согревало страдальцев, замерзших ночью. К январю перевалы становились непроходимыми, и деревни, спрятанные в снегах, оказывались в зимней изоляции. Весной снега таяли почти без предупреждения. Вода от растаявшего снега стекала вниз по голым склонам, размывая тропинки и снова изолируя жителей деревни от окружающего мира. Русла рек заполнялись ревущими потоками, каждую драгоценную каплю которых использовали в ирригационных канавах до тех пор, пока русла рек не высыхали. После этого воду искали в кажущихся обезвоженными горах; чтобы драгоценная влага не пропала, испарившись, ее необходимо было спрятать под землю в qanats. Таким образом ценой колоссальных затрат времени и труда для обработки у бывшей пустыни отвоевывали еще несколько квадратных метров земли.

Эти непрекращающиеся поиски воды оставили неизгладимый отпечаток на мышлении персов. В священной Авесте, поющей гимн Анахите, богине тысячи ручьев, и более поздней поэзии, воспевающей радость бегущего ручья и цветущего сада, эта тема постоянно повторяется. Для чужеземцев из более счастливых краев реки могут казаться незначительными, ряды тополей, кипарисов и платанов — редкими, садовый «рай» — чахлым. Чтобы сделать их прекрасными, необходим контраст с пустыней, голой равниной и заснеженными вершинами гор.

Археология обнаруживает первый след северянина, когда изящная, раскрашенная керамика самых древних обитателей нагорья вытесняется более добротной керамикой похоронно-черного цвета. Судя по черепам, это были племена с севера. Все новые их орды продолжали проникать на нагорье. Огромная укрепленная постройка возводится в Дамгхане (город в Северной Персии. — Пер.); она подвергается нападению и сдается. Тела мужчин, которые защищали крепость, вместе с телами их жен и детей были найдены при раскопках на том месте, где они погибли.

Эпизоды завоевания Ирана, смешанные с арийской мифологией, находят в самых древних частях Яшт (древнейшая книга Авесты, собрания священных текстов зороастрийцев. — Пер.) там можно прочесть первую версию персидской традиционной истории, более известной на Западе благодаря великолепной поэме Шахнамэ, или Книге царей, написанной великим поэтом Фирдоуси.

История начинается с Гайа Мартана (Гайомарта), «смертного человека», который был предком народа арийцев. Затем идет Хаошьяха (Хошенг), первый царь династии Парадата (Пишдадидов), который с горы под названием Хара, расположенной на востоке, победил демонов Мазаны и злодеев из Варены. Обычно это считают воспоминаниями о покорении племен Варканы или Гиркании (позднее — Мазендеран), поклонявшихся духам. Как бы то ни было, мы знаем, что столица Гиркании Задракарта во времена иранцев, вероятно, располагалась на холме, частичные раскопки которого показали повторные поселения иранцев на этих местах еще более древнего периода.