Запомни мои губы - Сонда Тальбот

В его озорные мысли о Тине почему-то весь вечер вкрадывалось воспоминание о Норе. Вот и сейчас, ни с того ни с сего, он подумал о ней. Раньше этого не случалось. Возможно, только в первый раз. Тот самый, с Эвелин… Почему же сегодня лицо жены маячит у него перед глазами? Может, это знак, что коллекцию пора закрывать? Но тогда чем же он будет подпитывать свой охотничий азарт? А может, он бессознательно сравнивает Нору со своими многочисленными любовницами? С чего это вдруг?

Да, Ричи не спорит — она другая. Не такая, как все эти псевдонеприступные красотки. И завоевывал он ее по-другому — все было не так просто, не так понятно. Но эти времена давно позади. Не пора ли забыть о них? Те чувства, то время уже не воскресишь. Да и Нора уже не та — она так старалась угодить ему, что в слепой любви растеряла всю былую привлекательность… Впрочем, такой и должна быть его жена: доступной, понятной и любящей. Не задающей лишних вопросов, не сующей нос в его дела. Хозяйственной и примерной. Правда, ее друзья… Но это сейчас не так уж важно. С друзьями или без них — она безраздельно принадлежит ему. Пока смерть не разлучит вас, вспомнил Ричи клятву у алтаря. На него сразу же повеяло хмурой осенней скукой, и он поспешил закрыть страницу воспоминаний о Леа, как закрывают форточку перед тем, как идти в душ.

Она выскользнула из такси неслышно. Как тень, как привидение. Именно так она и чувствовала себя сейчас — тенью, незримой тенью на пути у Ричи. Такого большого, значительного и неверного… Правда, его неверность еще не была доказана, но Леа уже не верила в чудеса. Волшебная книга под названием «любовь» была закрыта сразу же, как только Леа прочитала запись, самую обычную запись в электронном ежедневнике.

На улице уже стемнело и похолодало, но Леа совершенно не чувствовала холода. Как будто пламя, которое вспыхнуло в ней, когда она прочитала проклятую запись, испепелило ее, сожгло дотла. И теперь уже нечему было гореть или мерзнуть.

По всей видимости, Ричи еще не приехал — возле дома номер семь по Ловик-авеню не было его гордости — темно-синей «мицубиси». Эту машину Ричи купил совсем недавно и хвастался ею перед всеми знакомыми, что на него совершенно не было похоже. Хотя… теперь уже Леа не знала, что было похоже на Ричи, а что нет. Ей уже казалось, что она вовсе не знала того мужчину, за которого семь лет назад вышла замуж.

Синяя «мицубиси» подъехала бесшумно. Она словно растворилась в вечерней мгле. Синяя машина и синяя мгла… Леа вновь нервно усмехнулась забавному совпадению. Их так много сегодня! Тихо щелкнула дверца и переливчатой трелью зазвучала сигнализация. Ричи, прямой, высокий и такой неправдоподобно чужой, подошел к воротам и нажал на кнопку звонка свободной рукой. В другой он элегантно держал бутылку шампанского и пышный букет роз, перевязанных широкой лентой.

Леа вросла в кипарис, растущий неподалеку от ограды. Лучше умереть сейчас рядом с этим деревом, чем быть замеченной — выставить себя на посмешище перед мужем и его любовницей. Интересно, какая она? Леа удивилась, почувствовав зарождающееся внутри любопытство. Неужели она все еще способна быть любопытной? В такой ситуации? До этого имя Тина не рождало в ее голове никаких ассоциаций. Оно было пустым, но болезненным звуком. Острием ножа, поднесенным к горлу, но ножа безымянного, каких много. Через несколько минут Леа дано было узнать, что лезвие этого ножа отлито из зингеровской стали.

Женщина, которая вышла к воротам, была полной противоположностью тому типу, который, по представлению Леа, нравился Ричи. Броский вечерний макияж, алая помада, щедрым слоем наложенная на губы, полные страстного призыва, бордовое декольтированное платье, из которого просилась наружу стесненная грудь, длинный разрез, до бедра обнажающий стройную ногу в черном чулке. Решительный взгляд, спокойная, но призывная походка. Весь облик женщины говорил о том, как она ждала этой минуты и как она хочет того, кто к ней пришел. При этом она явно не раскрывалась перед Ричи до конца, оставляя тень загадки в изогнутой брови и легкой полуулыбке. Эта Тина определенно знала, что нравится мужчинам, и знала, как извлечь из этого выгоду. Ричи был ее — до мозга костей. Так, во всяком случае, в этот момент казалось Леа. И неудивительно — такая женщина выходит ему навстречу…

Маленький механизм, тикающий где-то внутри Леа, взорвался. Она всегда думала, что боль и разлука с любимым — это чувства, заставляющие плакать, биться головой о стену, рвать на себе волосы. Так странно было сейчас стоять, растворившись в тени дерева, и понимать, что никаких слез не будет. И всего остального тоже. Вспышка, осветившая на миг ее затуманенное сознание, исчезла, взрыв моментально разметал осколки памяти и боли на расстояние, недоступное для отчаяния. Внутри стало холодно-холодно. И пусто…

Леа бросила последний взгляд в сторону целующейся пары и, не ощутив даже легкого ожога, отделилась от дерева, снова обретя собственное тело. От Ловик-авеню придется идти пешком. А дальше, если повезет, она поймает машину. Попадет домой. Возьмет самое необходимое. И уйдет. В никуда…

Леа выпростала руку из-под одеяла и подтянула к себе телефонный аппарат. Как все-таки неудобно. За несколько лет она привыкла к трубке, с которой можно лежать в постели, сидеть в ванне и делать много разных дел. Одной, разумеется, рукой. Пэтти кричала по телефону как ненормальная. Ее голос грозил разорвать провода и прервать их разговор, который, кажется, только начинался. Впрочем, Леа была бы этому несказанно рада. Ни Пэтти, ни кого другого слышать ей совершенно не хотелось. Одинокий гостиничный номер, холодные простыни, задернутые шторы — вот все, что ей было нужно. Но какой-то идиот придумал телефоны. Белл, кажется… Хотя… какая разница…

Пэтти продолжала надрываться, с завидным упорством пытаясь преодолеть стену равнодушия, за которой спряталась Леа.

— Ты думаешь, мне легко было узнать, что ты пропала?! Да еще от кого?! От Ричи, который никогда не удостаивал меня своим вниманием! Ну где, где, ты пропадала эти несколько дней?

В ответ послышалось лишь молчание и ровное дыхание Леа.

— Где?! Неужели ты все время сидела в этом номере? — ответила за нее Пэтти. — Не могу поверить! Не молчи, объясни, что случилось! Объясни своей лучшей подруге, какого черта ты уходишь из дома и торчишь в гостиничном номере?! И какого черта она об этом ничего не знает?!

Леа слегка отстранила трубку от уха — от воплей Пэтти вполне могла лопнуть барабанная перепонка. Отвечать ей совершенно не хотелось. Положить трубку было, пожалуй, самым удобным вариантом, но так обидеть подругу Леа не могла. К тому же, зная Пэтти, можно было не сомневаться в том, что через минуту треньканья звонка вновь разнесут в клочья тишину гостиничного номера.

— Послушай, Пэтти, — тихо начала Леа, — честно говоря, я не настроена на серьезный разговор…

— Хорошо, — не унималась Пэтти, — поговорим несерьезно.

— Пэтти, я вообще не хочу разговаривать. Во всяком случае, сейчас. Через несколько дней я позвоню тебе и, может быть, все объясню…

— Может быть?! — взорвалась Пэтти. — Может быть, объяснишь?! Да что ты себе думаешь, в конце концов?! Кто я тебе, Леа? Подруга или троюродная сестра из Техаса? Почему ты общаешься со мной, как с едва знакомым человеком? В конце концов, я имею право знать, что с тобой происходит… Я надеялась, что, если с тобой что-то случится, ты первым делом придешь ко мне…