Я – пират - Антон Кротков

Вечером в санчасть явился человек от Дуче, который приказал готовить раненых к эвакуации. Мы с Ходжи аккуратно переложили пациентов на складные носилки, утеплили их одеялами и закрепили специальными нейлоновыми ремнями, чтобы на крутых трапах наши подопечные не дай Бог не свалились с носилок.

Пиратский капитан прислал людей, чтобы они перенесли раненых на верхнюю палубу. Особая забота была естественно проявлена по отношению к сыну Дуче. Его носилки несли и страховали сразу четверо человек, в то время как покалеченного китайца, как и полагается – двое. Я как судовой врач был поставлен руководить действиями медицинской команды.

Когда мы поднялись на верхнюю палубу, я увидел гидросамолёт, покачивающийся на волнах метрах в ста от нашего корабля. На тёмно-зелёном фюзеляже крылатой машины белыми буквоцифрами был обозначен её бортовой номер, а также красовалась эмблема в виде жёлтой многоконечной звезды на синем поле. Я бы предпочёл остаться в каюте и не видеть самолёта, ибо подобная информация лишь укорачивали мои земные дни, как опасного для пиратов свидетеля. Но моими желаниями тут никто не интересовался.

Вначале на воду с помощью лебёдочного устройства спустили баркас. Затем на специальной подвесной платформе с палубы в шлюпку переместили носилки с ранеными. Экипаж баркаса высадился с корабля по штормтрапу.

– Прошу вас, доктор, проводите моего мальчика до самолёта и проследите, чтобы его носилки там хорошо закрепили – проникновенно заглядывая мне в глаза, и дружески положив мне руку на плечо, попросил Дуче. – А то эти асы привыкли возить мешки, да ящики. Я боюсь, что они просто поставят носилки на пол грузового отсека и забудут о них до самой посадки.

После того как я занял место в баркасе, рулевой завёл мотор, и мы устремились к гигантской стальной птице, присевшей на воду недалеко от сухогруза. По дороге баркас несколько раз взбирался на спины больших, но пологих волн и лихо скатывался с них, чтобы тут же начать подъём на новую искрящуюся на солнце тысячами ослепительных бликов тёмно-синюю в разводах белой пены гору. Вскоре за стёклами высоко расположенной кабины самолёта я разглядел азиатские лица лётчиков.

Когда мы вплотную приблизились к самолёту, я вдруг обнаружил, что из-под эмблемы на его фюзеляже сквозь слой краски слегка просвечивает контур другого опознавательного знака. «Ловко! – восхитился я. – Вот уж настоящий „самолёт-невидимка“. Сейчас он заберёт раненных пиратов, завтра снова примет участие в какой-нибудь тайной операции, а через недельку вновь сменит окраску: поменяет опознавательные знаки и бортовой номер. И будет выполнять самые обычные коммерческие рейсы». Вот только пилоты видимо очень спешили и плохо закрасили следы былой истории своей машины.

Ещё я заметил цветок с нежными фиолетовыми лепестками, застрявший в щели воздухозаборника авиационного двигателя над моей головой. Вид этого цветка неожиданно потряс меня. Я находился в море меньше суток, но за это время произошло столько событий, что мне начало казаться, будто мои океанские странствия продолжаются целое десятилетие, и что на свете больше нет ничего кроме бесконечной водной пустыни и проклятого каторжного корабля. Поэтому цветок, затянутый в двигатель при взлёте самолёта с сухопутного аэродрома, представился мне весточкой из давно покинутого дома. Мне очень хотелось взять его и спрятать под одеждой. Но крыло с мотором находилось очень высоко над водой, и я при всём желании не мог дотянуться до него рукой.

Встретивший нас в открытой двери грузового отсека член экипажа крылатой амфибии был одет в лётный комбинезон армейского образца с многочисленными нашивками и серебряными крылышками на правой стороне груди. Он помог втащить носилки с ранеными в самолёт.

Внутри крылатой машины витал специфический сладковатый аромат. Дверь в кабину пилотов была настежь распахнута. Лётчики почему-то всё время смеялись и не обращали на нас никакого внимания. Я заглянул в глаза принимающему нас парню в щеголеватом комбинезоне и нашёл в них подтверждение своей догадке: зрачки авиатора были сильно расширены. Этот пилот или техник, а скорей всего бортинженер явно только что накурился марихуаны или какой-то другой «травки». На его лице прописалась глупая улыбка.

Поражало, как эта весёлая компания сумела вести самолёт над морем, где почти нет никаких внешних ориентиров и необходимо чётко отслеживать своё местоположение по приборам и картам. А потом ведь ещё надо было не разбить летающую лодку во время приводнения! Мне стало немного жаль своих подопечных, которые могут не долететь с таким экипажем до «большой земли». Постепенно я превращался в настоящего доктора – заботливого и неравнодушного к своим пациентам. Пускай даже эти пациенты являлись опасными преступниками.

Я заставил бортинженера надёжно закрепить носилки с ранеными у борта грузовой кабины. Правда, у этого «фрукта» плохо слушались руки, да и голова соображала не лучше. Но общими усилиями мы справились с задачей…

Баркас возвращался к сухогрузу, а у нас за кормой, натужно ревя двигателями, разгонялся самолёт. Вскоре он оторвался от воды и стал быстро набирать высоту. Следя за полётом амфибии, я обратил внимание на необычный вид неба. Оно приобрело зловещий кровавый оттенок. В ожерелье мрачных тёмных облаков ослепительно сверкало расплавленное пятно солнца. С тех пор, как мы покинули корабль, ветер заметно усилился. Море почернело. На верхушках волн появились барашки пены. Теперь баркас не плавно взбирался на округлую спину очередного водяного пригорка, а прыгал, словно необъезженный мустанг, так что мои внутренности то и дело оказывались где-то в районе горла. Я едва сдерживался, чтобы не вырвать прямо в лодке. Представляю, как на это среагировали бы мои попутчики. Скорее всего, они не стали бы тактично скрывать свои эмоции, и я удостоился бы массы презрительных насмешек и тычков. Ведь для большинства пиратов я был не судовой врач и член их экипажа, а по странному стечению обстоятельств недобитый враг. Во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление.

Впрочем, враг, это было слишком сильно сказано. Скорее в глазах этих жестких сильных людей я выглядел сущим недоразумением – сухопутной крысой с нежными чистыми руками, явно не знавшими тяжёлого физического труда. Они и за человека то меня, скорее всего не считали. Я успел заметить, что новые хозяева «Ганга 2» смотрят вроде бы на меня, а на самом деле куда-то сквозь меня. Если же кто-то из бандитов и обращал внимание на такое насекомое, как я, то в глазах этого пирата немедленно появлялось выражение изумления по поводу того, что я ещё жив, или злорадное предвкушение того часа, когда моё окровавленное тело, наконец, выволокут на палубу и бросят за борт.

А жив я до сих пор был только благодаря тому, что Дуче нуждался в моих услугах. Но теперь, когда его сын летит в хорошую клинику к высокопрофессиональным врачам, я запросто мог лишиться случайного покровительства. Приближающаяся чёрная махина сухогруза казалась мне тюрьмой, в подвалах которой меня в самое ближайшее время прирежут или удавят. Я вновь стал размышлять о побеге. А что если всё-таки рискнуть и попытаться этой же ночью вместе с Ходжи сбежать на лодке или на аварийном плоту? Да, нас тоже могут поймать и подвергнуть страшной казни. Но разве лучше просто сидеть и ждать когда за тебя решат твою судьбу, подобно тем морякам, которых я видел при своём появлении на корабле?