Происхождение зла - Эллери Квин

— Даже если б ему было двадцать, был бы для меня староват… Ну что? Попросить мистера Квина убрать вас с дороги, Альфред, или великий визирь нынче смилуется?

Альфред Уоллес с улыбкой отступил, пропуская их.

Мужчина, швырнувший телефон на место, развернув стальное кресло, словно деревянный сценический реквизит, представлял собой сплошное преувеличение — в высоту, в ширину, в толщину. Над железными скулами горят выпученные глаза, нос вроде свиного рыла, на грудь падает гигантская черная борода, на колесах лежат огромные ладони, бицепсы выпирают из рукавов. Могучий механизм в постоянном движении, словно даже крупный костяк не способен сдерживать энергию. Рядом с необъятным торсом впечатляющая фигура Альфреда Уоллеса выглядела хрупкой. А сам Эллери себя чувствовал мальчиком-недокормышем.

Однако ниже пояса Роджер Прайам был мертв. Туша покоилась на иссохшем основании, на скелетных подпорках с атрофированными мышцами. Он был в брюках и туфлях — Эллери постарался не думать, кто его каждый день одевает и раздевает, — но оставшиеся на виду щиколотки представляли собой две ссохшиеся костяшки, колени вывернуты, как разбитые молнией мачты. Нижняя часть тела беспомощно обвисала.

Объясняется просто, рассуждал Эллери: торс развился в результате чрезмерного напряжения при простейшем движении; борода облегчает утомительный ежедневный туалет; бешенство порождено ненавистью к сыгравшей с ним злую шутку судьбе; беспокойство — симптом смертных мук человека, обреченного вечно сидеть. Естественные объяснения, хотя остается и нечто необъяснимое… Злоба — злобная сила, злобные эмоции, злобная реакция на боль, на людей… В самом центре — злоба. Даже если убрать все вокруг, она наверняка останется. Он злился еще в материнской утробе, дикий зверь по природе. Случившееся только включило злобу в игру.

— Чего тебе, Лорел? А это кто? — Хриплый угрожающий бас извергался из груди живой лавой. Роджер Прайам до сих пор злился после телефонного разговора со злополучным Фоссом, глаза полны ненависти. — Чего смотришь, рта не открываешь?

— Это Эллери Квин.

— Кто?

Она повторила.

— Никогда не слышал. Чего ему нужно? — Злобный взгляд упал на Эллери. — Чего вам тут надо? А?

— Мистер Прайам, — раздался из дверей приятный голос Альфреда Уоллеса, — Эллери Квин — знаменитый писатель.

— Писатель?

— И детектив…

Губы Прайама выпятились, борода вздернулась, огромные руки вцепились в колеса.

— Мой отец убит. Я вас предупреждала, что этого так не оставлю, Роджер, — ровным тоном проговорила Лорел. — Должна быть какая-то причина. И какой бы она ни была, вы замешаны в деле не меньше, чем папа. Я попросила Эллери провести расследование, и ему надо с вами поговорить.

— Вот как? — Далекое сдержанное рычание, глаза жарко горят. — Ну, давайте поговорим.

— Во-первых, мистер Прайам, — начал Эллери, — мне хотелось бы знать…

— Отвечаю — нет, — рявкнул Роджер, показав зубы сквозь бороду. — Во-вторых?

— Мистер Прайам… — терпеливо повторил Эллери.

— Ничего у вас не получится, мистер. Мне ваши вопросы не нравятся. Теперь слушай меня, Лорел, — правый кулак стукнул по ручке кресла, — чертова балаболка. Не твое это дело — мое. Сам займусь. Сам разберусь, по-своему. Можно это вдолбить тебе в голову?

— Роджер, вы боитесь, — заметила Лорел Хилл.

Прайам с пылающим взглядом приподнялся всей тушей. Лава с ревом перелилась через край.

— Боюсь? Чего? Привидения? Думаешь, я такой же, как Леандр Хилл? Дерьмо сопливое! С головы до пят трясся, поглядывал через плечо да ежился от страха! Родился и умер трусом…

Девушка двинула кулаком ему в щеку. Он нетерпеливо махнул левой рукой, отшвырнул ее в сторону. Она отлетела, попала в объятия Альфреда Уоллеса, прошептала:

— Пустите… пустите!

— Лорел! — воскликнул Эллери.

Она замерла, задыхаясь. Уоллес молча ее выпустил, она выскочила из комнаты.

— По-твоему, я боюсь! — прокричал вслед Прайам с набухшими желваками на скулах. — Смотри, мой насос не разорвался в клочья при первом ударе! Боюсь? Я ко всему готов, черт возьми!.. В любой час дня и ночи, ясно? Когда б костлявая рука ни сунулась, она получит достойный отпор! — Смертоносные кулаки стиснулись и раздались.

— Роджер, в чем дело?

Делия стояла в дверях, переодетая в парадное платье из золотистого шелка, любовно к ней льнувшее. С разрезом до колен. Перевела холодный взгляд с мужа на Эллери.

Уоллес не сводил с нее любопытных глаз.

— Кто это?

— Никто. Все в порядке, тебя не касается. — Прайам глянул на Эллери. — Эй, ты! Вон отсюда!

Спустилась исключительно для того, чтобы фактически засвидетельствовать, что незнакома с ним. Было бы любопытно как черта характера, но в любом другом отношении огорчительно. Ничего не понятно. Что он Гекубе? Впрочем, она дала ясно понять, что ему Гекуба.[13]Эллери чувствовал досаду и любопытство, одновременно гадая, одинаково ли она действует на любого мужчину… Уоллес тайком наслаждался, как зритель, увидевший то, чего не замечают другие, но которому воспитание не позволяет смеяться вслух… Делия держалась с мужем спокойно, без страха и прочих эмоций.

— Чего ждешь? Ничего не дождешься. Проваливай!

— Я стараюсь понять, мистер Прайам, — сказал Эллери, — пустомеля вы или чертов дурак.

Обросшие волосами губы пустились в пляс, едва скрытая злость снова вышла наружу. Эллери приготовился к всплеску. Прайам явно боится. Это видит молчаливый, внимательный, заинтересованный Уоллес. И улыбающаяся Делия Прайам.

— Альфред, если этот нахал снова явится, гони в шею!

Эллери посмотрел на свою руку, на которую легла ладонь Уоллеса.

— Боюсь, мистер Квин, — шепнул тот, — у меня хватит сил выполнить приказание.

Хватка парализующая. Прайам ухмыльнулся удовлетворенно и злобно, это взбесило Эллери, тем более сцена разыгрывалась на глазах у наблюдающей женщины, олицетворения джунглей. Бешенство захлестнуло его, а когда он очнулся, Уоллес сидел на полу, потирая запястье, тараща на него глаза снизу вверх. Не сердито, просто удивленно.

— Хороший прием, — признал он. — Запомню.

Эллери полез было за сигаретой, потом передумал.

— Я понял, мистер Прайам. Вы и пустомеля, и чертов дурак.

Дверной проем опустел.

Он проклинал себя последними словами. Никогда не теряй выдержки. Первое правило, выученное у отца на коленях. Тем не менее, она должна была видеть взлетевшего в воздух Уоллеса, безобразно разинутый рот мужа. Может быть, успокоится на недельку…