12 вечеров с классической музыкой. Как понять и полюбить великие произведения - Юлия Александровна Казанцева

же, с удовольствием, развлекаться. Для меня кульминация жизни Бородина – это его смерть. Знаете, как он умер? Это были масленичные гулянья, у него дома проходил традиционный бал-маскарад. И вот он танцевал, упал – и умер, мгновенно. Разрыв сердца.

У него было отношение к жизни счастливого человека. Слушая его музыку, этим отношением тоже заряжаешься.

Что послушать:

«Князь Игорь» https://youtu.be/9TxRDYUEcOY

«Маленькая сюита» https://youtu.be/utEzRXtjFiw

«Богатырская симфония» https://www.youtube.com/watch?v=4CCe4_SPgLc

«Струнный квартет № 2» https://youtu.be/T1aZdvRWEcc

Николай Андреевич Римский-Корсаков (1844 – 1908)

Говорят, Римский-Корсаков как-то составил такое шутливое объявление в газету: «Утеряна Красота в музыке. Нашедшему полагается вознаграждение!» На самом деле это не смешно, а грустно. Начало ХХ века – это время, когда красота стала исчезать из музыки. Не потому, что композиторы разучились сочинять, а потому, что музыка – это язык, который развивается. Перемены неизбежны, нравятся они нам или нет. Кроме этого, музыка отражает дух времени, а время стало меняться – значит, и музыка тоже.

Но есть художники, которые не поддаются новым веяниям, художники-рыцари, верные старым заветам. И Николай Андреевич был, безусловно, одним из таких рыцарей.

Он был не только великим композитором, но великим человеком – тут без пафоса не обойтись, вы уж извините. И я хочу кратко рассказать о нем и поделиться с вами своими восторгами.

Как говорят, все мы родом из детства, и Николай Андреевич не исключение. Он вырос в счастливой и замечательной семье. Музыка звучала, как это было принято тогда во всех дворянских домах: стоял инструмент, все понемногу играли, но страстью для маленького Николая Андреевича было не фортепиано, а море. В детстве он был уверен, что станет моряком – так было заведено в их семье, мужчины отправлялись служить на морскую службу. Его старший брат – у них разница в 22 года – дослужился до контр-адмирала. И карьерные перспективы у Николая Андреевича открывались, как вы понимаете, самые радужные…

Маленький Римский-Корсаков жил в городке Тихвин и постоянно получал открытки и письма от старшего брата, который совершал кругосветное путешествие. И он хотел, как старший брат, тоже увидеть весь мир. Поэтому Николай Андреевич поступил в Морской кадетский корпус, окончив его с отличием в 1862 году. Но с морской службой что-то пошло не так.

Я хочу сейчас дать слово самому Николаю Андреевичу – у нас есть такая чудесная возможность благодаря его воспоминаниям, которые называются «Летопись моей музыкальной жизни». Он пишет: «Впоследствии, во время заграничного плавания, оказалось, что я совершенно не в состоянии приказывать по-военному, покрикивать, ругаться, ободрять, взыскивать, говорить начальническим тоном с подчиненными и т. д. Все эти способности, необходимые в морском и военном деле, у меня безусловно отсутствовали».

В 17 лет Римский-Корсаков познакомился с Милием Балакиревым, основателем «Могучей кучки». Балакирев был совсем еще молодым человеком, но он настолько горел своей идеей создания новой русской музыки, что заразил этим Николая Андреевича.

А теперь драматический момент: семья Римского-Корсакова горячо не одобряла такое увлечение музыкой! Потому что музыка – это светский навык, замечательное развлечение, но музыка не может быть делом жизни. Впереди – блестящая морская карьера, а тут какие-то оперы.

По службе Николай Андреевич отправился в кругосветное плавание на три года. А теперь представьте, что вы – молодой человек, восемнадцатилетний, влюбленный в музыку! И вас разлучают на три года: на корабле, к сожалению, даже фортепиано не было.

Но Николай Андреевич не собирался сдаваться. Удивительный внутренний стержень и понимание, чего хочется в жизни… Он подготовился к разлуке: «В Лондоне был куплен небольшой гармонифлют[3]. Я часто на нем играл, для развлечения своего и товарищей». А еще в плавании Римский-Корсаков работал потихоньку над своей первой симфонией.

И вот он пишет своей матери: «Талант у меня есть, мне это не кажется, я это знаю наверняка. А если другим только кажется, то мне никакого дела до этого».

Меня это в нем восхищает: то, что он не нарушает волю родителей, и то, что остается при этом верен себе. Ведь в итоге оказалось, что плаванье было не потерей времени, а бесценным опытом. Николай Андреевич действительно увидел почти весь мир! Для человека того времени это было не так просто и доступно, как сейчас. «Морские впечатления» Римский-Корсаков потом всю жизнь будет использовать в своей музыке: без этого плавания могло и не быть его «Шахерезады» с волшебными картинами моря или прекрасной симфонической картины «Садко». Римский-Корсаков стал самым настоящим морским живописцем, Айвазовским в музыке.

По возвращении из плавания была исполнена Первая симфония Римского-Корсакова. Успех невероятный! Особенно покорило публику то, что автор – молодой морской офицер. Семья смирилась с таким выбором, Римский-Корсаков ушел со службы и наконец полностью погрузился в музыку, как и мечтал. Одна за другой последовали блестящие премьеры его произведений.

Второй момент в его жизни, который меня восхищает, – это неожиданный для всех «уход в затворничество». Представьте себе: он – успешный молодой композитор, уже написано несколько симфоний, его первая опера «Псковитянка» идет с успехом – все хорошо. Но Николай Андреевич решает, что по большому счету он ничего не умеет, у него нет серьезной композиторской базы. А то, что он написал, – это везение, энтузиазм и вдохновение. На таком замесе долго не продержишься.

И Николай Андреевич начинает изучать полифонию XVII века, XVI века… Казалось бы: «Зачем вам это надо? Вы прекрасную музыку пишете, продолжайте в том же духе! Что называется, не заморачивайтесь!» – нет, он на несколько лет погружается в глубь музыкальной истории. Осваивает, на первый взгляд, ненужные умения – сложные техники полифонического письма, пишет фуги. У Римского-Корсакова более 60 фуг, которые никто почти не играл и не играет. Друзья действительно волновались, не понимая, что происходит; вот Чайковский пишет: «Фуги оказались в своем роде безупречные ‹…› Или из него выйдет большой мастер, или он окончательно погрязнет в контрапунктических штуках» (под контрапунктом Чайковский подразумевает полифоническую музыку в целом).

Но Николай Андреевич не то что не погряз – он, как птица Феникс, вернулся к музыкальной жизни совершенно обновленный. Если бы не было такого глубокого погружения в технику письма, то не было бы всех последующих сочинений Римского-Корсакова. Он был абсолютно прав – на одном таланте, интуиции долго не продержишься. У него никогда не было опьянения успехом, – хотя успех был! – а только очень трезвое и строгое отношение к самому себе.

Для него музыка – это и искусство, и наука. Неслучайно Николая Андреевича, совсем еще молодого, пригласили в Петербургскую консерваторию преподавать. Вся его жизнь будет связана с консерваторией, которая теперь носит его имя. Более того, в каком-то смысле все значимые композиторы последующих поколений – его ученики: они или учились у Римского-Корсакова, или учились у его учеников, или по его учебникам.