Седло для дракона - Дмитрий Емец

Дожидаясь Сашкиного ответа, Рина машинально оттолкнула Фантома, наступившего ей копытом на ногу. Фантом недовольно махнул хвостом, и его тяжелая кисточка мазнула Рину по носу. Несколько секунд спустя она уже сидела на земле и, в спешке открыв блокнот не с того конца, строчила:

– Ты меня любишь?

– Да.

– Ты меня просто обожаешь?

– Да.

– Я самый лучший?

– Да.

– Ты исполнишь любое мое желание, каким бы безумным оно ни было?

– Да.

Дверь пнули тяжелым сапогом:

– Эй там, в темнице! Третью ночь одно и то же! Страже спать не даете! Мне что, из аркебузы шарахнуть?

– Да! Да! Да!

– Не слушайте его! Это он совсем о другом! – крикнул маркиз дю Грац. Он торопливо схватил попугая, умевшего повторять одно только слово, и, не дожидаясь, пока тот опять разинет клюв, сунул его в клетку.

– Какой же я идиот! – вдруг воскликнул Сашка.

Рина, вдохновение которой постепенно начало ослабевать, оторвалась от блокнота.

– И какой же ты идиот? – заинтересовалась она. – Подробности? Детали? Факты? Выдержки из истории болезни?

Но, увы, ни выдержек, ни фактов Сашка ей не предоставил, а только показал вперед и чуть вверх, туда, где, заканчиваясь, лес перетекал в поле.

– Эх! Не той дорогой я тебя повел! – сказал он, хотя шли они вместе и вовсе не Сашка вел Рину.

Рина сделала несколько шагов – и застыла. Открывшееся ей было прекрасно до ошеломления. Немыслимой, неправдоподобной голубизны небо. Внизу на поле желтая, залитая солнцем и оттого совсем слепящая гречиха. Между гречихой и небом – многоуровневое облако. Нижний его срез темный. Выше облако постепенно светлеет, становится ватным – и вдруг взлетает одинокой снежной горой. От горы отделяется дуга от пролетевшего самолета. Кажется, будто в состоящее из белил облако ткнули пальцем и смело провели по небу. Внутри дуги, как в арке, танцуют восемь точек. Они то вытягиваются в прямую линию, то выстраиваются кольцом, то, распадаясь на четыре отдельные двойки, разом занимают все высоты.

– Эх! – сказал Сашка. – Возвращаться придется! Нам теперь на поле не высунуться. Надо было другим путем идти, через овраги…

– У берсерков тренировки! – сказала Рина, вспоминая. – Меркурий говорил… Смотри! Охват!

– Не охват. Подрезка… Прямо как по учебнику боевого пилотажа! – ответил Сашка.

Рина с Сашкой привязали Фантома к дереву, а сами, укрывшись в кустарнике, наблюдали. Вскоре стало очевидно, что не все четыре двойки обладают одинаковым опытом. Вот эти две относительно неподвижные, даже отчасти ленивые точки – инструкторы. Изредка одна из них срывается с места и не столько показывает, сколько намечает упражнение. Потом возвращается на место. Другие послушно повторяют.

– Может, все же рискнуть и проскочить? Зачем мы им нужны без закладок? – спросила Рина.

– Это мы нормальным берсеркам без закладок не нужны, а этим новичкам что угодно сейчас в голову взбредет! Кулаки-то чешутся! – резонно возразил Сашка, который в определенных вещах был опытнее Рины.

Один из инструкторов завис над лесом так низко, что стало видно желтоватое, с подпалом, брюхо его гиелы. Потрескивали усики электроконтактов: берсерк убеждал гиелу вести себя поспокойнее, что той давалось непросто. Гиела была быстрой, гибкой, нетерпеливой. В молодых крыльях ощущалась неизрасходованная сила.

– Заметил нас! – прошептала Рина, жалея, что даже шнеппер с собой не взяла. – Может, использовать льва и запустить камнем?

– Нет! – прошептал в ответ Сашка. – Не заметил! Он вверх смотрит!

– Зачем?

– Он изображает шныра… – догадался Сашка. – Вот смотри… Будто бы вышел из нырка… Теперь озирается… Летит… Уставший такой… Поправляет сумку с закладкой… А тут атака пикированием! Две двойки отвлекают, зажимая в клещи, а остальные, занимая выгодную высоту, атакуют по одному.

И точно. Сгрудившиеся на приличной высоте, новички-берсерки стали поочередно пикировать прямо на инструктора. Тот умело отворачивал гиелу, заставляя атакующих промахиваться и ставя их в такое положение, что сразу под ними оказывались лесные вершины. Опасные игры! У новичков почти не оставалось времени, чтобы выйти из пике. Их гиелы, чувствуя это, трусили и начинали замедляться много раньше, чем должны были бы, нападай они на реального пега.

– Прикольно! – сказал Сашка. – Смотри: почти у всех в руках арбалеты! Зачем сейчас арбалеты? Только мешают!

– Точно, – подтвердил кто-то рядом. – Лучше бы. Гиел. Поменьше током. Шарашили.

Сашка с Риной оглянулись. Меркурий, ухитрившийся приблизиться неслышно, стоял, скрестив на груди руки. За спиной у него висел тяжелый арбалет.

– Решил. Проверить. Мало ли. Чего, – объяснил Меркурий свое появление. – И как видно. Не напрасно. Этих двоих берсерков. Видите.

– Инструкторов?

– Да. Танцор и Верлиока. У каждого из них на счету. Много шныров. Универсальные берики. Хороши и на земле. И в воздухе. Подчиняются скорее. Гаю. Чем Тиллю. Даже псиос получают. Напрямую.

– Но лучший же берсерк был Шаман?

– Был, – кратко ответил Меркурий и сунул Сашке бинокль.

Сашка поднес его к глазам, стараясь запомнить, как выглядят лучшие берсерки Гая. Один был средних лет – крепкий, невысокий, уверенный. В седле держался как влитой, и даже когда гиела выписывала в воздухе змейки или резко шла вниз, в положении его тела не ощущалось никакого напряжения. Даже выражение его лица, широкоскулого, окаймленного редкой бородкой, не менялось. Ни топора, ни секиры у него не было. За спиной в хитроумном креплении висел легкий молот.

– Верлиока, – сказал Меркурий. – Такого с седла. Не сорвешь. У него два арбалета. Бьет с обеих рук. А потом. Метает. Молот.

Напарник Верлиоки был молодой, легкий, беспокойный. Тело его, руки и лицо постоянно пребывали в движении. Он казался не человеком, а тряпичной, гнущейся во все стороны игрушкой, которую треплет ветер. И одежда у него была такая же игрушечная – цветастая, широкая, с какими-то полосами и лентами. Он то откидывался назад, то наклонялся, то с исключительной ловкостью проныривал у гиелы под брюхом, показывая новичкам, как целиться из арбалета. Потом вскочил на седло коленями и несколько мгновений летел так, раскинув руки. Сашка понял, что это и есть Танцор.

– С этим. Будьте особо. Осторожны. У него сеть на четырех шарах. Очень легкая, большая. Мгновенно опутывает пегу крылья.

– И пег разбивается? – спросила Рина.

– Нет. Радуется. И хлопает. В ладоши, – сердито ответил Меркурий.

Сашка смотрел на Танцора и Верлиоку и видел, насколько они отличаются от берсерков-новичков. Те и в седлах держались трусливо, и из арбалетов целились так, что руку относило ветром. И при этом еще постоянно вертели головами, проверяя, что делает их гиела и не собирается ли она во что-нибудь врезаться.