Самая долгая ночь - Грег Кайзер

Понедельник, 5 апреля 1943 года.

Маус посмотрел вниз, на воду, надеясь, что большой самолет и дальше будет оставаться в воздухе.

Он никогда еще не видел так много воды, даже когда в детстве глядел вниз с самого высокого колеса обозрения на Кони-Айленде. Вода, одна лишь вода и только вода. Сейчас под ними весь Атлантический океан, потому и кажется, что воды так много. А ведь он не умеет плавать.

Каген заерзал на соседнем сиденье рядом с иллюминатором. Маус знал, что он лишь притворяется, будто спит. Взгляд Мауса скользнул мимо него вверх, на расположенные в крыле самолета двигатели и пропеллеры, чьи лопасти сливались в сплошной круг. Внизу все так же во все стороны простиралась бескрайняя водная гладь.

Самолет слегка тряхнуло, и Маус испуганно вцепился в подлокотник кресла.

— Нервничаешь? — спросил Каген, не открывая единственного глаза. Огромный самолет снова встряхнуло. Крылатую машину повело вверх, вниз, а затем в бок, прежде чем она снова обрела устойчивость.

Они находились на борту четырехмоторной летающей лодки авиакомпании «Пан Ам». Вчера утром она вылетела из Нью-Йорка и на рассвете совершила посадку в бухте острова, выраставшего из океана подобно исполинской горе. Азорские острова, пояснил Каген. Здесь они снова поднялись в воздух. Пока самолет взлетал, в брюхо ему плескались лазурные волны. Они взяли курс на Лиссабон, сообщил Каген. Оттуда они вылетят в Лондон. Половина пассажиров была в военной форме, половина в штатском, как и они с Кагеном. Бергсон потянул, так сказать, за нужные ниточки и подготовил вылет, пояснил Лански, когда Маус встретился с ним в той же комнате в глубине «Ратнерса», чтобы получить портфель со ста тысячами. Теперь этот портфель стоял на полу салона между ног Мауса. У Бергсона имеются друзья в самых высоких сферах, пояснил Лански. Даже мне не удалось бы попасть на этот самолет. Маус не поверил ему. Маленькому Человечку открыт путь куда угодно.

— Сколько еще лететь? — полюбопытствовал Маус.

Они находились в полете уже двадцать пять часов.

— До Лиссабона лететь еще два часа, — отозвался Каген, по-прежнему не открывая единственного глаза. — Там мы пересядем на другой самолет. В Лондоне будем завтра в полдень.

Немец выпрямился и наконец открыл глаз. Затем вытащил сигареты, — он, как и Бергсон, курил «лаки страйк», — и щелкнул зажигалкой, похожей на патрончик губной помады. На ней была изображена пальма и нацарапанная сбоку свастика. Каген перехватил взгляд Мауса.

— Сувенир, — произнес он и показал ему зажигалку. — Память о моих днях в Африке.

Маус смерил его неприязненным взглядом. Он возненавидел Кагена с первой же минуты их знакомства — тот слишком много воображал о себе и неуважительно разговаривал с Лански. Однако давать волю чувствам не следовало. Лански поручил ему присматриваться к тому и ловить каждое его слово.

— Забрал эту штучку у какого-нибудь мертвого парня? — спросил он, чтобы поддержать разговор. Каген кивнул.

— Мы совершали рейды в тыл частям Роммеля, взрывали аэродромы и атаковали их обозы. И еще мы убивали немцев. Эту штуку я забрал у убитого немца.

Маусу вспомнились кадры кинохроники: по пустыне, взрывая вихри песка, мчались танки, а в бой шли люди в шортах и плоских касках. Так вот откуда у Кагена такой загар!

— Ты шлепнул его? — спросил Маус.

— Не понял?

— Застрелил его? Или это был пленный?

— Никаких пленных мы не брали, — ответил Каген и выпустил струю дыма. — Никаких пленных. Никогда. — Он снова затянулся. — Британская армия… — начал Каген, продолжая курить, — они хотели посадить меня в кабинет, чтобы я перебирал разные бумажки. После этого. — Он прикоснулся к повязке. — Это означало бы, что я навсегда лишался возможности и дальше убивать немцев. Поэтому я и ушел из армии.

— Просто взял и ушел?

— Просто взял и ушел.

— Понятно. А тебя не ищут?

— Они могут искать Пауля Кагена, — ответил собеседник Мауса, понизив голос, хотя Маус был готов поспорить, что никто в самолете их не подслушивает. Он и сам с трудом разбирал слова Кагена из-за шума двигателей. — Но только не Дэвида Такера, гражданина США. — Каген провел рукой по пиджаку. На таможне он показал синий паспорт гражданина Соединенных Штатов. Не иначе как Бергсон и его друзья снабдили того документами.

Маус вытащил сигарету из пачки «честерфилда» и сжал ее зубами. Однако прежде чем он успел достать свою зажигалку, перед ним вспыхнул огонек зажигалки соседа. На мгновение их взгляды встретились.

— Может, расскажешь о себе? — напрямую, без обиняков поинтересовался Маус.

Еврей ответил не сразу, сначала снова потянул повязку на глазу.

— Мои родители — сионисты. Я тоже сионист. Знаешь, кто такие сионисты? — Маус кивнул. — Это безумные еврейчики, которые упрямо талдычат о том, что все их соплеменники должны непременно уехать в Палестину и заняться там сельским хозяйством. Ведут те же речи, что и Маленький Человечек. Вот кто такие сионисты.

— Я борюсь с врагами Эрец Израэля, — добавил Каген. — Сначала боролся с англичанами и арабами, а теперь с нацистами. Сегодня я убиваю нацистов, завтра снова займусь англичанами и арабами. Чем мне еще заниматься? — Каген пожал плечами.

— Нет, я хотел спросить, почему именно ты? Почему ты отправился в это путешествие?

Каген снова потянул повязку.

— Питер говорил, что лучше убивать их не по одному, а сразу, скопом. Питер говорил, что если мы заставим их бояться евреев, то они, возможно, перестанут нас убивать в таких количествах и так безнаказанно. — Он снова пожал плечами. — Нужно быть практичным. Если нацисты нас полностью истребят, то Израиль никогда не появится на карте мира.

Каген снова затянулся сигаретой.

— А ты?

— Лански мне доверяет, — уклончиво ответил Маус и подумал: «А тебе — нет».

— Да, — коротко ответил одноглазый и замолчал. Отвернувшись, он выглянул в иллюминатор. Затем, не сводя взгляда со стеклянного круга, похожего на корабельные иллюминаторы, заговорил снова. — В то утро, когда мы встретились, в газетах написали о человеке, убитом каким-то гангстером. На Канал-стрит. Интересно, там действительно есть какой-то канал?

— Не знаю, — секунду помолчав, ответил Маус. Он тоже видел эту газету. В «Дейли Ньюс» придумали заголовок, который набрали крупным шрифтом: «Убит предприниматель, связанный с преступным миром». Ниже была помещена фотография мертвого толстяка — тот лежал на тротуаре вверх лицом, вернее тем, что Маус оставил от его лица. Газеты просто обожают такие материалы, это дает возможность значительно увеличивать тиражи.

Каген отвернулся от иллюминатора и посмотрел на Мауса единственным глазом.

— В газете не написали, кто убил его.