Другая Вера - Мария Метлицкая

Понимать Вера Андреевна категорически отказывалась – все уже почти срослось – был выбран университет, куплена и отремонтирована квартира, впереди маячили и прекрасная карьера, и успех, и приличные деньги. Но главное не это – главное то, что их сын занимался бы любимым делом! Позади было три года сложнейшей переписки и налаживания контактов, три года нервов, трудов и бессонных ночей. Куча собеседований и бесконечных тестов. И вот на выходе, когда все, казалось бы, срослось и решилось, произошли перемены. Да что там перемены – рушилась жизнь.

Да, девочка, страстная любовь их сына, была замечательной, из приличной, интеллигентной семьи врачей, с прекрасным воспитанием и образованием. Да и сама Марина, Маришка, как называли ее все, была чудесной: и умница, и красавица, и будущий врач. Геннадий Павлович неловко шутил:

– Не получился эскулап из сына, получи докторицу-дочку.

Все так, да. Все так. Но дело было вот в чем – Марина училась только на третьем курсе. А это означало, что впереди у нее еще три года учебы плюс ординатура и интернатура.

Бросать на третьем курсе медицинский было бы совсем нелепо, это все понимали. И по всему выходило, что Вадик должен оставаться в Москве. Естественно, его самостоятельный отъезд не обсуждался. Точнее, попытки обсудить его были, но тут Вера Андреевна потерпела полнейший крах:

– Я без Маришки? Без жены? Мама, какие перспективы и договоренности? Ты о чем? Что мне важнее Маришки? Карьера?

На осторожный Верин кивок Вадик истерично расхохотался.

Геннадий Павлович смотрел на Веру и делал «страшные глаза». Она плакала.

Вадик громко хлопнул дверью и ушел.

– Куда он? – повторяла рыдающая мать. – Гена! Куда он? Он к нам не вернется?

– Господи, Веруша! Ну конечно же, к Марине, куда же еще? Ничего, успокоится, придет в себя. Меня беспокоишь ты, у тебя слабое сердце и нервы! Успокойся, родная! Все наладится, все устаканится. Для меня главное твое здоровье! А все остальное, если честно, меня вообще не трогает.

Вера Андреевна зарыдала еще пуще:

– Все остальное? Это ты называешь «остальное»?

Через десять минут они, как обычно, помирились. Геннадий Павлович обнял жену, и, чуть покачиваясь, просидели они в этой неудобной позе довольно долго.

Да, безусловно, было безумно обидно. Обидно, жалко, почти катастрофа. И все непонятно – впереди несколько лет Марининой учебы, насмарку все усилия. Что будет потом? Возьмут ли его? Не забудут ли о нем? Да и чем ему заниматься здесь, пока Марина учится? Наука развалена, денег не платят. Хотя разве дело в деньгах? Слава богу, родители прокормили бы молодую семью, речь не о том. Речь о потере драгоценнейшего времени. Да и политическая обстановка оставляла желать лучшего, отношения между странами стремительно портились.

Но делать было нечего. В конце концов, повлиять на это Стрельцовы не могли. Попытаться уговорить Марину? Убедить ее, что ей ради карьеры мужа надо оставить учебу? Нет, это было бы крайне непорядочно – предлагать молодой, умной женщине пожертвовать собственной карьерой ради их сына. Да и сын им никогда бы этого не простил.

По всему выходило, что надо просто смириться. Просто сказать себе: «Не получилось». Жизнь сама внесла свои коррективы, так часто бывает.

И еще надо надеяться на хорошее. К этому призывал расстроенную и всхлипывающую жену мудрый Геннадий Павлович: все, что ни делается, как известно, делается к лучшему.

В общем, смирились и стали готовиться к свадьбе.

Но тут произошло непредвиденное. Спустя несколько месяцев, аккурат перед свадьбой, когда был, наконец, выбран ресторан и даже заказаны кольца, молодые расстались. Как, почему – этого никто не знал и не понимал. Такая любовь, такие страсти – и на тебе!

Вера Андреевна испытывала странные чувства. С одной стороны, если честно, она была рада. Оперативно узнала, что еще есть возможность уехать, успеть к началу учебного года. Времени совсем мало, но шанс есть. Если, конечно, на место Вадика не нашлось претендента.

Да, да, ему надо уехать. Переключиться, поменять обстановку, заняться любимым делом. Только так он сможет быстрее забыть Марину.

Но странное дело – сын не страдал. Нет, не так – он, разумеется, переживал, стал еще более замкнутым, молчаливым, подолгу не выходил из своей комнаты. Но все-таки это казалось Вере не страданиями, а лишь расстройством. Цена страданий ей, увы, была хорошо известна.

В общем, расставание сын пережил довольно легко. Да и слава богу – произошло все как-то слишком стремительно. Неужели так сильно было разочарование? Загадка. Сколько ни пытались Стрельцовы ее разгадать – не удалось.

Но самое странное и обидное случилось потом. После расставания с Мариной и своего, так сказать, освобождения от обязательств Вадим за границу не уехал. Сказал, что перегорел.

Конечно, Вера Андреевна снова переживала, но повлиять ни на что не могла. Крепким орешком оказался их сын, сами не ожидали. Почти два года Вадик работал в известном институте на должности младшего научного сотрудника.

Вера видела – разочаровывается. С каждым днем разочаровывается, буквально с каждым.

И вот однажды за семейным ужином он попросил отца взять его на работу.

Если бы Стрельцовы видели себя со стороны, наверняка бы рассмеялись – как говорится, немая сцена. Два полуоткрытых рта и четыре хлопающих глаза.

Казалось, воздух застыл. Первым оправился Геннадий Павлович, умница Геннадий Павлович, ее любимый Геша, Генчик, Генсек – генеральный секретарь их семьи.

– Ну и правильно, – громко сглотнул он и махом выпил бокал вина. – Ты все решил правильно, сын! Бизнес – дело умных и смелых. И ты нам подходишь. – Он делано рассмеялся. – Все правильно, да, – придав голосу уверенности повторил Стрельцов. – А эта наука…

При слове «наука» Вадик чуть дернулся.

– В общем, буду думать, куда тебя приспособить. Деньги – это свобода, сын, ты мне поверь. А свобода – это, знаешь ли, все! – Растерянный и смущенный, Геннадий Павлович встал из-за стола, нежно чмокнул в бледную щеку жену, похлопал по плечу сына и вышел из столовой.

Вера молчала. Молчал и Вадим. Наконец про-изнес:

– Прости меня, мам. Если сможешь, конечно.

Вера Андреевна ничего не ответила. В голове было глухо и пусто. «Вся жизнь, – думала она, – вся жизнь в тартарары! К чертям собачьим вся жизнь. Ну вот, я опять проиграла».

Но, как часто бывает, все оказалось не так трагично и сложно. Вадим стал работать в фирме отца, и, по словам самого Геннадия Павловича, фирме от сына был только прибыток. «Талантливый человек талантлив во всем», – не уставал повторять муж. И Вера ему верила. Знала, что сын умница и трудяга. Но как же обидно, что ее мальчик не стал ученым! Да и бизнес – это Вера уже понимала – дело нечистое, как ни крути. И еще – такой тихий мальчик и такие повороты судьбы…