Побег сознания - Алексей Владимирович Беликов

коробку, стоящую в углу комнаты. Она никак не вписывалась в интерьер моей новой квартиры. Подойдя и открыв коробку, Я будто вернулся из иллюзорного мира в настоящий. Мои старые затертые джинсы, клетчатая рубашка, с зашитым матерью рукавом, порванным мной на стройке. На дне коробки лежали ключи от родительской квартиры.

– Как же Я мог забыть о родителях?– спросил Я сам себя.

Схватив ключи, Я начал быстро одеваться.

– Ты куда?– спросила Оксана.

– Срочные дела, скоро вернусь, – ответил Я.

– Буду ждать, – вслед услышал Я, и, захлопнув дверь, побежал к родителям.

Запрыгнув в стоящее рядом с входом такси: « Поехали», – скомандовал Я и назвал адрес. Без каких-либо пробок, Я доехал до гетто, в котором родился и вырос. Остановив такси возле маркета и наказав водителю ожидать, сам зашел в магазин. Да, раньше мы в магазине практически никогда ничего не покупали. Взяв сыр, ветчину, свежего хлеба и фруктовый набор, подошел к кассе. Молодая продавец, с резиновой натянутой улыбкой, провела мои покупки через кассу и Я, оплатив их картой, вернулся в такси. Через пять минут мы уже стояли у такого унылого, но такого дорогого мне дома. Рассчитавшись с таксистом, Я зашел в свой родной подъезд. Сердце выскакивало из моей груди. Поднявшись на нужный этаж, Я постучал в дверь родительской квартиры. Но дверь никто не открыл. Постучав еще раз, вставил свой ключ в замок и повернул его.

– Здравствуй Андрюшенька!

Обернувшись, Я увидел нашу соседку, выглядывающую из приоткрытой двери своей квартиры.

– Здравствуйте Надежда Николаевна! А Вы не знаете, где мои родители? – с недоумевающим взглядом, поинтересовался Я у нее.

– Да как же, Вы Андрюшенька, когда пропали, так Ваша матушка места себе не находила, все пол года она день в день с утра уходила и к вечеру возвращалась, Вас все искала. А три дня назад не выдержав. Наложила на себя руки,– перекрестившись, говорила соседка.

– А через день после этого, застрелился и Ваш отец. Вчера их обоих сожгли в городском крематории. Мы всем подъездом деньги на это собирали,– снова перекрестившись, она закрыла свою дверь.

Черствый, заплесневевший хлеб лежал посреди стола, три пустых тарелки стояли, как обычно на своих местах. Желтая газета лежала на потертом отцовском кресле. Зайдя в квартиру и глядя на все это, Я был опустошен и уничтожен. Твердый ком застрял под моим кадыком и так сильно давил на носоглотку, что слезы текли ручьями по моим щекам. Это Я во всем виноват! Если бы Я сразу приехал к ним, если бы не забыл! Это расплата, нельзя продать душу, не заплатив потом за это самую высокую цену.