Запертая в своем теле - Ким Слэйтер

Сухо кивнув, Харриет проследовала на кухню.

— Садитесь, пожалуйста. — Я бросилась заваривать чай, пеняя себе за то, что так и не собралась в магазин за покупками: в доме не осталось ни единой завалящей печенюшки, а в наши кружки ушли последние капли молока.

Однако, поставив чай на стол, я почувствовала, что напряжение постепенно уменьшается. Мы немного поболтали о погоде, но радоваться было рано: только я облегченно выдохнула, как сообразила, что мисс Уотсон сидит лицом к тем самым счетам, которые я просматривала до ее прихода.

— Извините, позвольте убрать. — По телу пробежала волна жара. Документы были поспешно сложены в неопрятную кучку и отодвинуты на край стола.

Харриет промолчала, словно не интересовалась бумагами, лежавшими у нее прямо под носом. Что ж, хорошо бы, если б это действительно оказалось так.

— Итак, — начала она, пригубив чай и ставя чашку на стол. — Расскажите мне об Эви.

Я сказала, что Эви любит читать, а еще может часами напролет строить дома и башни из кирпичиков «Лего».

— Я стараюсь поощрять ее в этом, ведь мелкая моторика тоже важна, правда? На мой взгляд, сегодня в школе слишком много внимания уделяют знаниям, а не практическим навыкам.

Преподавательница фыркнула и сделала еще глоток.

Потом я рассказала о друзьях Эви из старой школы — дети даже ночевали друг у друга в выходные, по очереди.

— Все изменилось после несчастного случая с Эндрю, моим мужем. Эви было тяжело это пережить. Прежняя жизнь для нее закончилась.

Я хотела добавить, что тяжело пришлось нам обеим, но сдержалась. Самое главное, чтобы она поняла, что все это значило именно для Эви.

— Как это произошло? Несчастный случай с вашим мужем?

У меня перехватило дыхание. Опыт подсказывал: чтобы отвязаться от расспросов и при этом не расплакаться, надо отвечать быстро и просто, придерживаясь фактов.

— Это случилось в Афганистане. Их автомобиль упал с обрыва. Двое погибли, включая Эндрю.

Харриет покивала головой, но ничего не сказала.

— Один солдат скончался на месте, Эндрю довезли до госпиталя. У него были множественные травмы черепа. Через несколько недель его вернули на родину, и у нас даже появилась надежда, что он поправится, но пару дней спустя…

Гостья не издала ни звука в ответ, не сделала попытки утешить, и от этого почему-то стало легче.

— С тех пор прошло два года. Мама уговорила меня переехать сюда, в Ноттингем, чтобы мы могли начать жизнь с чистого листа.

— Поэтому вы здесь. Вы и ваша дочка.

— Эви пришлось многое пережить. Куда больше, чем ее сверстникам. Так что наш приезд сюда — действительно шанс начать все сначала.

Харриет смотрела не отрываясь, и на секунду-другую меня посетила безумная мысль, что она изо всех сил сдерживает улыбку.

Три года назад

Тони

Когда гостья ушла, я вернулась на кухню, села за стол и несколько минут сидела молча.

Харриет Уотсон была… странной. Слушая рассказ про то, как в нашей жизни все пошло наперекосяк, она ни словом, ни звуком не выразила сочувствия, как обычно пытались делать другие люди; наоборот — выглядела безразличной к моим несчастьям.

Но это даже придавало уверенности.

Впервые в жизни я эмоционально раскрылась перед совершенно чужим человеком, хотя и незачем было посвящать ее во все подробности. Но ничего не поделаешь — оставалось только надеяться, что моя откровенность поможет лучше понять Эви. В том числе и неизвестно откуда взявшиеся в последнее время нетерпеливость и упрямство, которые беспокоили меня сильнее всего.

Вдох. Выдох. Вдох…

Во рту стало слишком сухо, ладони вспотели, сердце забилось тяжело и гулко, как большой барабан.

Тяжелые мысли до добра не доводят.

Я потянулась за сумкой и дрожащими руками извлекла заветный пузырек с таблетками — угловатыми, бледно-голубыми. На аккуратном белом ярлычке четкими печатными буквами было написано имя Эндрю.

Ничего не случится, если принять одну. Только одну. Чтобы притупить переживания, испытанные за утро, потому что так психовать нельзя. От этого нет совсем никакой пользы, только вред.

И вообще, я слишком строга к себе. Многие люди, чтобы справиться со стрессом, выпивают по паре бокалов вина на ночь, и никто их за это не осуждает; наоборот, рассматривают как повод для шуток, и только.

Только одна таблетка. Ее действия как раз хватит, чтобы снять напряжение и ненадолго забыть о проблемах.

Хотя бы на один день.

Три года назад

Тони

Я почувствовала, как меня встряхнули — сначала мягко, потом сильнее, — но ушла слишком глубоко в сон и не хотела ни реагировать, ни возвращаться. Это так приятно — лежать на восхитительно мягких подушках! Хоть бы меня оставили в покое…

— Мамочка! — Тревожный голосок доносился как будто сквозь туман. — Мамочка, я кушать хочу.

Я открыла глаза, моргнула и снова закрыла.

— Мама, просыпайся! Мне надо тебе что-то сказать.

Эви всем весом навалилась на мою руку.

Я опять открыла глаза, зажмурившись от резкой головной боли, но постепенно силуэт дочери начал приобретать отчетливые черты.

— Кто-то стучал в дверь. Я не ответила, как ты меня учила, мамочка. Я спряталась.

— Умница девочка. — Слова отчетливо прозвучали в мозгу, но наружу прорвалось лишь сиплое карканье.

Эви встала и вышла из комнаты.

— Подожди, — оклик получился откровенно жалким, потому что вместо слов выходила сплошная путаница.

Дочка вернулась со стаканом воды, помогла принять сидячее положение, пристроилась рядышком на диване и поднесла стакан к моему рту. Прохладная вода освежила запекшиеся губы, язык и гортань.

— Спасибо тебе, милая, — выдавила я, борясь с приступом тошноты и головокружения. Отчаянно хотелось упасть на подушки и снова заснуть, но я удержалась и сосредоточила взгляд на заплаканной мордашке дочки.

— Ты плакала, — вырвался из моего горла сиплый шепот.

— Я кричала тебе прямо в ухо, ОЧЕНЬ ГРОМКО, но ты не открывала глаза и не просыпалась.

— Прости меня. — Я обхватила ее одной рукой, притянула к себе и поцеловала в теплую шелковистую макушку, чувствуя, как сводит желудок. — Мне так жаль, честное слово…

— Я кушать хочу. Сделай мне тост, а потом я съем банан и крем для пудинга.

От одной мысли о том, что придется возиться с едой, меня едва не вывернуло наизнанку.