Враг за моей спиной - Александр Афанасьев

– Да.

Вообще то, согласно внутренней инструкции – увидев подобное, мы должны вызвать наряд полиции, самим не встревать. Но у меня такое подозрение, что джигиты управятся быстрее, чем прибудет полиция.

– Твой в машине.

– Делаем…

За спиной – раздаются возмущенные гудки, когда мы выскакиваем из машины. Да пошли вы… вот туда.

– Эй, ты, бачок сливной!

«Сливной бачок» на его беду стоит очень удобно – он пытается затолкать даму в машину, дверца открыта, его рука как раз очень удобно расположена. Поэтому я – тупо пинаю изо всех сил по двери. Ах, как хорошо попало – по локтю, по кости. Возмущенный вопль говорить о том, что попало очень и очень хорошо. Жаль, что дама… а то бы пнул так, что сломал бы.

А вот то, что в машине, на заднем сидении третий – это плохо, этого мы не предусмотрели.

Разъяренный джигит с ушибленной рукой не сдается – он пытается достать левой рукой травмат из правого кармана. Делает он это напрасно, самое лучшее, что он мог бы сделать – это бежать и не оглядываться. У меня тоже есть травмат, но пока обойдемся без него, дубинкой. Дубинка у меня не резиновая, стальная, из двух секций витой пружины, утяжеленной на конце чем-то вроде массивной стальной гайки, только потяжелее. Ей то я и бью джигита по башке – и хорошо бью, со всей силы. Вообще, если наблюдать за драками – обычный, выросший в СССР человек бьет вполсилы, как бы останавливает удар. Понимание того, что убьешь – придется отвечать вбито в крови – это беспомощность называется. Джигиты же – подобных комплексов не испытывают – равно как и я. Потому – джигит успокаивается и надолго у заднего крыла своей пятеры, возможно с сотрясением, возможно с черепно – мозговой. Верный привычке не оставлять за спиной вооруженного противника – я достаю из кармана поверженного джигита револьвер, возможно, травмат, возможно мелкашку и сую в карман – потом проверю и выброшу.

– Э, э, э!

На свою беду – третий джигит из машины полез не в мою сторону – а в сторону моего напарника. Это он сделал напрасно – сейчас он лежит без чувств, а Миша уже вытащил из-за руля водителя и долбит его мордой лица об капот. И чует мое сердце – морда лица джигита, вина которого лишь в том, что подвез сородича и радовался его успехам на любовном фронте – не выдержит столь изощренного надругательства быстрее, чем капот.

– Стоп, брат, стоп…

– С…а.

– Все, не надо. Видишь – в отключке он. Стоп.

Джигит мелко дышит, хлюпает кровавыми соплями. Глаза закрыты – притворяется, я уже научился понимать, кто в отключке, а кто притворяется. Но это даже хорошо – что притворяется. Значит – боится. А тот, кто не испытывает уважения – должен испытывать страх…

– Карманы пошмонай, и шмеля заряди.

– А?

– Пошмонай, говорю… И шмеля…

Я оглядываюсь. Полиции на горизонте нет… впрочем, когда они нужны – их никогда нет. Зато охранник спешит на помощь – когда все уже кончено.

Миша поворачивается – и охранник резко меняет свои намерения – оказывается, он имел претензии к неправильно припаркованной неподалеку машине. У меня, к сожалению, так не получается. Как объяснил мне один старый и матерый фсбшный опер – у меня биографии нет на лице. У Миши, она, получается, есть. Но я не в обиде, честно…

Возвращаюсь назад. Щелкаю на мобильник сначала номер машины, затем морду лица покусившегося на даму джигита. Если они попытаются разыскать нас через общину или через продажных ментов… тьфу, понтов или как там их – мы будем знать их и наведаемся к ним еще раз. Для повторного внушения.

Теперь девчонка. Господи, совсем ребенок еще. Двадцати пяти похоже, нет. С моими тридцатью восемью я для нее – наверное, как Мафусаил…

– Зовут как? Слышишь меня?

– О… Олеся…

Украинка, что ли?

– Знаешь его?

– Д…да.

– Не трясись. Как этого звать?

– Это… Мага-а-а-а…

Прорвало. Хватает меня и начинает реветь. Прорвало…

– Господи… спасибо вам… он… приставал… он… говорил, меня порежет, если я… понимаете, я честно… я ничего такого… понимаете…

Ввязались на свою голову…

– Тихо. Тихо, говорю тебе. Машина есть?

– Да… там… я, понимаете…

– Понимаю. Садись в машину и уезжай. И больше не бойся. Если будет приставать, вот, на.

Я даю ей карточку. На ней – только эмблема агентства и номер телефона. И написанное ручкой мое имя – одно из моих имен.

– Спросишь меня. Я помогу, хорошо?

Где-то в уличной толчее – слышится сирена. Чип и Дейл спешат на помощь.

– Пошли. Не надо здесь оставаться. Пошли.

– А можно…

– Что?

– А можно… я просто так позвоню, а?

Предложение застает меня врасплох. Честно – и не думал об этом, вот чем хотите клянусь. Не до того…

– Если хочешь – звони. Только вечером. Я работаю…

Гиббоны[10] пытаются остановить машину на выезде – но удостоверения, показанного через стекло – оказывается достаточно, чтобы отстали и даже козырнули. Смех и грех – я эту красную ксиву на базаре купил, КГБ СССР написано, а рядом ксиву «Лучшему зятю» продавали. Пусть теперь с этими тремя додиками разбираются. Тем более Миша им шмеля зарядил – подкинул в салон два боевых патрона от автомата Калашникова. Вот пусть и хлебают… большой ложкой.

И еще пожрать не дали, гады.