Как убить свою свекровь - Дороти Кэннелл

Удивительно, как легко Бен может превратить меня в податливый воск. Во мне тут же проснулась совсем другая женщина, которая и не подумала бы разгуливать по дому в драных шортах и майке. «Зови меня леди Летиция!» – пела моя душа. И все потому, что он посмотрел на меня удивительными глазами цвета средиземноморской волны, в глубине которой таятся галеоны с сокровищами.

– Я хочу… – хрипло прошептал он.

– Это просто замечательно, – я погладила его по щеке, – но времени на это у нас нет.

Косоглазие никого не красит, а я старалась одновременно смотреть на Бена и на безжалостные часы в холле.

– Элли, я очень прошу!

– В таком случае…

Даже его собственная мать не посмеет меня осудить, поскольку один из постулатов католической веры как раз и требует, чтобы жена не смела отказывать своему мужу.

Бен повелительным жестом взял меня за плечи.

– Я хочу, чтобы ты поднялась наверх и залезла в ванну. Ты заслужила отдых после каторжного труда.

– Спасибо, – разочарованно промямлила я. Часы снова огласили дом злорадным гулом, искушая меня швырнуть в них салфеточкой. Бен неумолимо подталкивал меня к лестнице. Я остановилась, только чтобы спросить, почему это он разговаривает таким сексуальным голосом.

– У меня аллергия на чертову псину! – Бен вытащил из кармана бумажную салфетку и высморкался.

– Не может быть! Пуся носится в саду, охотясь на Тобиаса.

Черные брови сошлись на переносице в устрашающей гримасе, которую мой муж унаследовал от отца и передал сыну.

– Возможно, это чисто психологический насморк. Я ревную Мамулю и Папулю к скотине, которая заняла в их сердцах мое место.

– Понимаю, ты обиделся, когда они отвели Пусе твою бывшую комнату. Но нельзя же вымещать свои чувства на невинном животном! – Я испустила лицемерный вздох.

– Ты права! – Бен сунул салфетку в карман, и по его улыбке я догадалась, что он пошутил. – В конце концов, если Мамуля сможет вынести нашего Тобиаса, я постараюсь оказать Пусе гостеприимство.

– Нет, погоди-ка! Тобиас здесь живет, и это дает ему определенные права!

– Да, солнышко. – Бен поцеловал меня в нос, и я забыла, что сексуальная хрипотца – следствие выдуманной аллергии.

Слаб человек, особенно если он съел после завтрака всего одну коробку конфет. Едва его губы коснулись моих, я почувствовала, как моя душа осветилась теплым солнцем, волосы закрутились в роскошные локоны, а ногти обратились в перламутр. Люстра закружилась каруселью, когда Бен крутанул меня и поставил на ступеньки.

– Любимая, тебе надо срочно смыть все тревоги и заботы.

– Как скажешь, – покорно ответила я.

– Хочешь, я загляну к тебе в ванную? – Он обольстительно улыбнулся. – И потру тебе спинку?

Это был сладкий и хрупкий миг. Внезапно сверху донесся жуткий вопль. Бен толкнул меня к лестнице и взлетел наверх.

– Иду, Мамуля! – проорал он.

Не успела я опомниться, как рядом возникла миссис Мэллой, уперев руки в бока. Она презрительно фыркнула.

– Типичный мужчина! Стоит мамаше подать голосок, как он бежит сломя голову.

Еще не смолкли последние слова моей помощницы по дому, как на лестнице возникла Мамуля. Она мчалась так, словно за ней гнались все демоны ада. Неожиданно она поскользнулась на ступеньке и полетела вниз, выставив вперед руки… От страха я зажмурилась самым постыдным образом и вознесла небесам молитву, прося, чтобы этот день поскорее закончился.

Не люблю хвастаться, но хорошо поставленное хозяйство способно пережить небольшую катастрофу. Смерть выпустила свои когти, но добычу вырвали из ее хищных лап, и костлявая убралась несолоно хлебавши. Вечер застал нашу теплую компанию в полном сборе в гостиной. Волосы у меня почти высохли. Тем более не стоит гадать, оба глаза я подкрасила или только один и не лопнет ли мое платье, если я осмелюсь дышать и говорить одновременно. Джонас сидел в одном из кресел времен королевы Анны, зарывшись носом в потрепанный экземпляр «Повести о двух городах». Мамуля и Папуля чинно пристроились на кремовом диванчике, уложив между собой диванную подушку, и смотрели перед собой, словно в объектив фотокамеры. Бен мерил шагами пол у мраморного камина, позволяя присутствующим вдоволь любоваться своим смокингом цвета перезревшей клюквы. Рядом с алым свитером Папули его одеяние выглядело несколько блекло.

Понятно, почему Мамуля расстроилась, когда Папуля отказался облачиться во что-нибудь более соответствующее событию – ее чудесному избавлению от страшной смерти. Сама Магдалина остановила свой выбор на скромненьком костюмчике. Если судить по предательским стежкам, подол юбки ей пришлось подвернуть чуть ли не до талии, чтобы подогнать одеяние по своей крошечной фигурке. У меня защемило сердце, когда я увидела, что Мамуля закрутила свои жиденькие волосики в кудряшки, торчавшие теперь во все стороны нелепыми стружками.

– Я никак не могла уговорить Пусю спуститься к нам, – скорбно сообщила Мамуля обоям на противоположной стене. – Бедная малышка в шоке… ничего удивительного – она ведь едва не осиротела.

– Мамуля, – отозвался Бен, – мы все знаем, какой ужас ты пережила, но ведь я был рядом и сразу тебя подхватил.

– У меня перед глазами промелькнула вся жизнь! Только не подумай, будто я критикую Элли за смертоносно натертые ступеньки. Я возношу Господу благодарность, что жертвой могла стать именно я. Мне и так осталось не слишком много лет, Я прекрасно понимаю, ведь старики только мешают молодым жить.

– Говори за себя! – взревел Папуля. Бессмысленно отпираться, что я, дескать, не натирала пол, коль скоро Мамуля по приезде первым делом заявила, что дом провонял «Лавандовым Воском». А потому я пролепетала, что до смерти рада чудесному спасению Мамули.

– По мне, так это я должен на вас в суд подавать за убытки. – Джонас оторвал глаза от шедевра Диккенса и холодным взглядом смерил Магдалину. – Я тут, понимаешь, вам окно чиню, как велено, а вы за моей спиной вдруг как завизжите, словно вас разом ущипнул полк солдат! Просто чудо, что меня на месте родимчик не хватил! Сердце-то мое давно уже пошаливает.

Мамуля съежилась и почти совсем исчезла из виду, но напоследок успела огрызнуться:

– Так я и знала, что окажусь всем помехой!

– На будущее, – ледяной тон Джонаса взрезал тишину, как плуг – утоптанную землю, – повесьте-ка на двери спальни плакатик: «Не влезай – убьет!»

– Можно подумать, – печально прошептала Мамуля, – будто я специально чуть не убилась!

Бен и Папуля сделали все, чтобы усугубить положение: они насмешливо переглянулись и дружно вздернули брови. А Джонас, распушив усы, театрально откинулся в кресле. Я быстренько подсунула под его грязные сапоги скамеечку, в следующую секунду на колени старика вспрыгнул невесть откуда взявшийся Тобиас и свернулся уютным клубком.