Плацебо - Ирина Фингерова

бойко говорит Лысый, понимая, что кто-нибудь должен начать, и, несмотря на усиливающуюся дрожь в руках, стреляет. Холостой.

Его радомер в поле досягаемости зрения Луны, и она видит, как счетчик поднимается с 6 до 12! Еще бы, такой стресс и такая радость. Луна уже знает, у нее нет никаких сомнений в том, кому достанется препарат. Так и должно было случиться. Весь сегодняшний день, весь этот фарс, вся ее никчемная лицемерная жизнь и это жгучее молчаливое ощущение внутренней неправоты происходящего – лишь большой магнит, который неизбежно притянет разоблачение.

Так и есть. Луна стреляет не раздумывая: чего ждать? – все и так ясно… Укол. Револьвер пикнул. Игра окончена. Концентрат печали достиг самого нутра.

Игроки быстро разошлись, Нана сходила за новой порцией «Крупа», взяла и для Луны, но Карл предупредительно объяснил, что лучше не смешивать. Лучше подождать, пока препарат выветрится.

Луна сидит, обхватив руками плечи, и смотрит, как тают старательно заработанные сегодня очки. Карл садится напротив и снимает шляпу.

Из горла девушки вырывается сдавленный вопрос:

– Рик? Нет… Не понимаю.

Парень смеется.

– Я и Рик, и не Рик. Одновременно…

– Так похож… – растерянно шепчет Луна. – Даже глаза того же удивительного цвета, мутно-зеленого. Но не Рик… Не понимаю.

– Я так и знал, что ты – она, – начинает собеседник, – уж очень похожа на ту картину, но я не понимаю, чем ты могла его зацепить. Ты же тошнотворно обычная, даже эта Нана твоя хоть чем-то уникальна – она живая, а у тебя – как будто кол в заднице! Такое напряжение. Ты слишком стараешься, знаешь!.. Не понимаю. Я очень разочарован. Я страшно разочарован, – бормочет «не Рик» себе под нос.

– Я не понимаю…

– Рик открыл это место, Рик придумал его, это же очевидно! А я – его главный фанат. Я получил это звание месяц назад и до сих пор держусь, я сделал 15 пластических операций, осталось только над голосом поработать. Я знаю о нем все. Я столько раз видел твое лицо, я думал, в тебе есть «что-то». Что-то! То самое неизвестное, делающее людей особенными.

– И… Рик, – опешила Луна, – позволил это?

– В смысле?

– Позволил такой культ себя?

– Ему плевать. Он не общается с фанатами. Он вообще ни с кем не общается. Понимаешь, абсолютная самодостаточность! Это круто, это так круто, понимаешь?

Слишком много информации. Луна не знала, куда деться от всех этих новостей. Он все еще рисует? В самом деле? Просто рисует, не работает в Офисе, как она… Луна взглянула на радомер: 0 очков.

– Ясно, – сказала девушка, встала, задвинула тяжелый стул и ушла.

Заняла очередь к Хирургу.

К горлу подступал комок, музыка раздражала, разболелась голова, а перед ней стояло не меньше десяти человек.

Поколебавшись несколько минут, Луна все-таки направилась к выходу. Сил искать подругу не было, ей срочно нужен был свежий воздух.

Глава 8

Выставка картин

Ужасно было то, как она себя вела в старшей школе. Луна очень хотела подружиться с группой Альфа, куда входили красивые и умные девочки, которые еще в школьные времена проявляли потенциал и занимали призовые места на фестивалях радости. Но Альфа-девчонки не хотели с ней дружить, они говорили, что своим унылым видом она портит им настроение, а ее странноватый друг – уж тем более. Рик любил большие очки, мнил себя художником, и его черные жесткие волосы часто были немыты. Не то чтоб они были грязные, но все знали, что Рик брезгует унистилем («Бальзам плюс шампунь по суперцене, с нами будешь на коне!») и моет голову дегтярным мылом! Кое-кто говорил, что это даже оригинально. Но только не А-девчонки. Они любили, чтоб все было красивенько, а если уж художник – то пускай рисует в кожаном скетчбуке и носит узкие желтые штанишки.

Луна помнила ту весну, терпкую, новорожденную… Они с Риком валяются на траве, трава щекочет ноздри, ладони, пятки. Солнце палит в спины. Рик малюет что-то в своем блокноте. Судя по степени изрисованности – был вторник или среда. Каждую неделю у Рика был новый блокнот. Он любил бежевые простые блокноты в 32 листа с бумагой книжного цвета – не белой, а немного желтоватой, но не слишком. Рик не изменял своим традициям, он покупал новый блокнот каждую пятницу, и по ним Луна очень хорошо наловчилась определять дни недели.

В тот день Рик волновался, и волнение переносилось во все, что он делал. То, как он сжимал свои пальцы, заправлял волосы за ухо, как он растерянно и гордо, набирая в грудь побольше воздуха, заговаривал о своей выставке. А ведь вначале выпендривался…

Это было после уроков, Луна болтала ногами, сидя на подоконнике, а Рик небрежно кинул, опустившись напротив: «Вот, выставку мне предложили организовать, я пока думаю». А потом оба прыснули со смеху. Как волнителен и прекрасен был тот момент!..

Луна помогала Рику готовиться, отбирала с ним работы, кривлялась в зеркале, пока он репетировал речь, подбадривала. Но А-девчонки постоянно его критиковали. Не видели смысла в простоте его линий. «К черту смысл, к черту этику, в искусстве главное – эстетика!» – повторяли они модненькое кредо из рекламы магазина канцтоваров. И надо же, какая подлость! Они назначили церемонию посвящения новичков в члены группы А в тот же день, когда у Рика были выставка. Луна думала, что успеет. Выставка была вечером, но как-то так все завертелось, что в галерею она влетела в самом конце, пропустив любимую картину Рика, на которой был холодильник с органами. Как-то они вместо уроков поехали исследовать провинции по соседству и в итоге остались ночевать в каком-то сарае. Все тогда страшно волновались: они пропустили экзамен по самообладанию!

А потом родилась картина, смутно впитавшая в себя ту звездную ночь, запах пожухлой листвы и их сплетенные пальцы, похожие на осьминога.

Холодильник с органами. Больше всего было сердец с торчащей кверху аортой, из них текла прозрачная небесно-голубая жидкость. Рик думал, что душа находится в сердце, заставляет его клетки работать. Он думал, что душа живет в так называемых «водителях ритма», автоматизированной системе сердца, которая работает сама по себе. Абсолютная самодостаточность. Вот что всегда вызывало восхищение у Рика. Луне даже казалось, что частенько он специально наводит собеседника на разговоры о душе (хотя все знают, что это архаизм), чтоб впоследствии ввернуть свою теорию и хорошенько выпендриться. В этом – весь Рик.

Выпендриться и быть счастливым.

К моменту прихода Луны он уже успел показать картину,