Ледяные небеса - Мирко Бонне

Но я все равно думал лишь об одном: я думал о старом Симмсе и его предупреждении. Я — он и есть, думал я. Я дурачок!

Когда настала очередь Бэйквелла и он вернулся в «Ритц», я прочел в его взгляде, что час пробил. Мы вышли на палубу. Он сказал, что завербовался. И что Сэр не хочет брать на себя ответственность за меня. Шеклтон сожалеет, но мне всего семнадцать лет и я слишком молод.

— Ладно, — сказал я, стараясь быть как можно спокойнее. — Когда вы отплываете?

Мы стояли в темном углу у фальшборта. В темноте я мог разглядеть лишь силуэт Бэйквелла. Он смотрел на реку и молчал, и в тишине было слышно, как на носу в клетках скреблись собаки, прежде чем свернуться клубком и заснуть.

Внезапно он сказал серьезно:

— Мерс, просто послушай меня и помолчи, я хочу кое-что тебе сказать! Мы уходим завтра в полдень, и когда я говорю «мы», я имею в виду «мы». Я говорил с Маклеодом и Хау — они с нами. Ты со своим барахлом будешь на причале в три утра. Маклеод будет тебя ждать. Мы с Хау заступаем на вахту в четыре. Вы вдвоем спуститесь под палубу, и Маклеод покажет тебе шкаф для штормовой одежды. Там ты будешь сидеть до тех пор, пока мы не окажемся в открытом море, тогда я выведу тебя на палубу.

У меня не оставалось много времени на раздумье. Мне нечего было искать на корабле, и скоро началась ночная вахта.

— Ладно, ты должен это знать, — сказал он. — Я понимаю, что это довольно щекотливая штука. Будь осторожен: мне нужно вниз, а то боцман заподозрит что-нибудь. Сделаем так: ты посчитаешь до ста и все обдумаешь. А потом либо ты спустишься вниз и простишься со своим старым другом Бэйки, который тебя искренне любит, и это, я надеюсь, ты не забыл, или… или ты возьмешь свою драгоценную деревянную рыбку и прочие вещи и до встречи ровно в три на причале.

— Рыбка у меня с собой, — сказал я упрямо.

— Ну ладно. Тогда тебе надо подумать о второй половине.

С этим он погладил меня по макушке и ушел.

А я начал считать.

Но… совершенно невозможно думать, когда считаешь. Лишь цифры крутятся перед умственным взором. Дошло до того, что во время счета я стал думать о красной книге мистера Малдуна. И вот я уже думаю об Эннид, и мне снова становится грустно. А я не хотел быть грустным и вызывать сожаление. Не хотел!

Поэтому я бросил считать и задал сам себе вопрос, что должно произойти, чтобы я был доволен и, может быть, даже счастлив.

Две вещи пришли мне в голову: вместе с Бэйквеллом уплыть туда, где нет войны. И познакомиться с тем, о ком все говорили только шепотом, — с Шеклтоном.

Теперь я, должно быть, заснул. Что это было? Кто-то возился рядом со шкафом. Что он сказал… Бункерные стойки? Бункерные стойки… должно быть, это кто-то из кочегаров, или нет, это они оба, судя по голосам, это Холнесс и Стивенсон. Если они оба болтаются у шкафа, это значит, что они затушили котел и корабль идет под парусами.

Мы далеко в открытом море, земли не видно.

— Или ты хочешь, чтобы куча угля при первой же волне оказалась в твоем супе? Я могу тебе сказать, когда есть лишняя тонна брикетов, ей непременно захочется выскочить из бункера прогуляться. Тогда есть только один выход.

— То есть? — Холнесс из них моложе, и так как Стивенсону позволено называться старшим кочегаром, ему причитается ранг младшего.

— Ну дай мне совет, Стиви. Ты знаешь, я не могу жить без твоих советов.

— Посмейся еще, крыса! Смотри-ка… Штаны! Новехонькие, а в них дыра, и какая. Что за дерьмо!

— Ну и что делать, когда уголь пойдет на тебя? Бежать, да? Если остаться стоять, то будет хуже.

— Будет хуже! — Смех Стивенсона звучит как меканье козы.

Он стоит точно перед моим шкафом. Лучше я спрячусь за куртками.

— Так ты действительно думаешь, ты спасешься от тонны угля. Она слишком устала от долгого лежания, а, Холи? Знаешь, что я буду делать, пока ты будешь бегать?

— Нет, скажи-ка мне.

— Я буду думать, какой лопатой отскребать тебя от стены.

— Ага. И где ты будешь находиться, когда будешь думать?

— Ты больно любопытный. Скажи лучше, что мне делать со штанами. Посмотри на них. Я за что-то зацепился.

Стивенсон так выругался, что моя мама, наверное, покраснела бы, если бы это услышала.

И Холнесс мямлит:

— Зашить. Заплатку сверху и зашить.

— Я тоже такой умный. А где я возьму заплатку?

— Глянь в шкафу для штормовой одежды. Там полно чистых тряпок.

Так и случилось. Дверь сейчас откроется. Эй! Здесь совсем нет чистых тряпок. Все в дегте!

— Что же ты сделаешь? — спрашивает Холнесс.

Его зовут Эрнест, как Шеклтона. Он всего лишь на несколько лет старше меня и однажды рассказал мне, что у него двенадцать братьев и сестер. Холи мне бояться нечего. Стивенсона же, напротив, надо опасаться, и не только потому, что он крутится возле боцмана.

— Я сниму штаны, никто не видит?

— Я спрашиваю, что ты будешь делать, если бункер треснет. Если ты не побежишь, что тогда?

— Прыгать, Холи. Подпрыгивай к потолку и покрепче хватайся там за что-нибудь, это твой единственный шанс. Чертов уголь засыплет все пространство и погребет под собой все, точно тебе говорю. Но он ведь внизу. Когда первый раз подходишь к котлам, внимательно осматривай потолок и запоминай, где проходят трубы, за которые ты сможешь схватиться, чтобы не изжарить себе руки. Если ты не сделаешь этого сразу — э… который тут шкаф для штормовой одежды?

— Этот вот.

Дверь открывается. Сразу становится светло как днем. Так светло, что слезы хлынули у меня из глаз, хотя я держу их плотно закрытыми. А я бы охотно посмотрел, как выглядит то место, где я лежу.

— Ну если ты ничего в первый же раз не сделаешь, больше у тебя возможности для этого не будет, потому что… Посмотри-ка на это. Здесь же лежит чистый мусор. А это что?

Холнесс говорит:

— Бутылка. И вся измазанная. Это же не… не-ет, понюхать бы это. Выглядит как деготь. Или шоколад.

— Шоколад, — повторяет Стивенсон. — В шкафу для штормовой одежды. Не ест же здесь кто-то тайно наш… подожди-ка… По-моему… Там кто-то есть!

— Как? Где?

— Ну здесь же! Это ведь ноги, или это не ноги?

Они ощупывают мои ноги, затем раздвигают куртки, и я открываю глаза.

Холнесс и Стивенсон таращатся на меня. Холнесс с облегчением, как будто он ожидал чего-то другого, например, спрятавшегося в шкафчике мертвеца. Стивенсон же, наоборот, совсем не рад, он мрачно смотрит на меня и крепко хватает за руку выше локтя.

— Ой! О-ой!

— Блэкборо! — восклицает Холнесс и помогает выбраться наружу.