Проклятый принц - К. Н. Кроуфорд

Да что это за чувак такой, бл*дь?

К тому времени, когда я добежала до верха лестницы, моя правая нога, оставшаяся без ботинка, совершенно замёрзла. Но я продолжала бежать, свернув на изогнутую каменную дорожку наверху стены. Сейчас я тупо следовала за остальными, стараясь не отставать. Я сбросила оставшийся ботинок и побежала просто в носках, и это было ужасно холодно, но бежать стало удобнее.

Я неслась с такой скоростью, что едва не пропустила тень мотылька, пролетевшего надо мной. Я глянула вверх как раз вовремя, чтобы увидеть, как всадник выпустил заклинание в мою голову. Метнувшись в сторону, я на секундочку укрылась за парапетом. Когда заклинание отлетело от камня, я снова вскочила на ноги.

Эльфы вперёди меня бежали к двери в одном из шпилей, придерживая её открытой друг для друга. Я не знала, что буду делать, когда попаду внутрь, но может, я сольюсь с хаосом и сбегу на нижние этажи.

Но как только я добралась до двери, она захлопнулась перед моим носом. Моё сердце ухнуло в пятки, когда я услышала задвигающийся засов.

Мой пульс зашкаливал, и я дёрнула за дверную ручку. Прочно заперто.

Могла ли я использовать вергр-кристалл здесь? Я повернулась, тяжело дыша, и посмотрела вниз. Вокруг меня клубились облака, и огни Бостона доброжелательно поблескивали в трёхстах метрах подо мной.

Так я и думала — слишком высоко, чтобы бросать кристалл. Вергр-кристалл, может, и позволял мне мгновенно преодолевать любое расстояние, но сам он не был неразрушимым. Падение с высоты пятнадцати метров его даже не поцарапает, но падение с высоты трёхсот метров разобьёт на мелкие кусочки.

К сожалению, путешествовать с помощью фрагментированного кристалла — это плохая идея. Это означало, что твоё тело при проявлении разделится на столько же кусков, на сколько фрагментов разлетелся кристалл, так что… неидеально.

Надо мной снова пронеслась тень, и я посмотрела на эльфа, летевшего на мотыльке. Пока он кружил надо мной, опускаясь всё ниже, моё сердце забилось, ударяясь о рёбра. У меня быстро заканчивались варианты. Палочка того эльфа в любой момент может перезарядиться.

Мне надо найти другой выход из Цитадели, поскольку я находилась в глубинах вражеской территории.

Но когда я повернулась в другом направлении, сердце ухнуло в пятки.

Пленник устремлялся ко мне, и тёмная магия взмётывалась вокруг него. Он двигался как призрак, не издавая ни звука, и только тени исходили от него.

Строй охранников следовал за ним, а его взгляд не отрывался от меня. Я почти чуяла страх Верховных Эльфов. Они стреляли по нему разрядами магии, но ему как будто ничто не вредило.

Что я сейчас могла сделать? У меня не оставалось другого выбора, кроме как сражаться, даже если он пугал всех до усрачки. Я стиснула Скалей, и мои ноги слегка дрожали, пока пленник бежал по дорожке. Годы обучения на ассасина сделали меня проворной, но он был намного, намного крупнее.

Я шире расставила ноги, приготовившись, насколько это было возможно. И когда он добрался до меня, я ринулась вперёд. Мой клинок вонзился в центр его груди.

К сожалению, это его ни капельки не замедлило. Он обхватил меня руками, затем толкнул на землю, навалившись сверху.

Охранники осыпали нас градом заклинаний. Воздух полыхал магией, и я слышала, что чары шипят и трещат всюду вокруг. И всё же ни одно не попало в меня. Я открыла глаза, осмелившись посмотреть на монстра.

Он согнулся надо мной, защищая своим массивным телом. Мой кинжал всё ещё торчал из его груди, а кожа на шее казалась обгоревшей. Заклинания ударяли по нему, и всё же он как-то оставался в живых.

Тьма в его глазах уступила место ледяной голубизне. Он выдернул Скалей из груди и отбросил в сторону. Под всей этой тёмной магией мужчина был прекрасен как бог. У меня перехватило дыхание, когда я посмотрела на него; мне сложно было сообразить, что делать дальше.

Прежде чем я успела сказать хоть слово, он просунул под меня мощную руку и крепко притянул к себе. Я оказалась притиснута к его железной груди.

Пока я пыталась высвободиться, он поднял меня. Вокруг хлестал ветер, и паника подступила к моему горлу, когда он вскочил на парапет.

Он собирался прыгнуть? Я закричала в его грудь, лихорадочно пытаясь вырваться. Но он был слишком силён, и его хватка напоминала сталь.

Я посмотрела на землю, когда он прыгнул с парапета. На мгновение время как будто замедлилось. Мы повисли в трёхстах метрах над Бостоном.

Затем мы рухнули стремительно как метеор.

Мы стремительно проносились по воздуху, словно падающая звезда во тьме ночи. И всё же, пока мы падали, я почувствовал то, чего не испытывал тысячу лет: экстаз.

Ветер хлестал по нам. Моя душа находилась не на дне Колодца Урд с кольцом — она была внутри Эльфийки.

Впервые за тысячу лет я чувствовал её, тепло силы в её груди, а вместе с этим теплом и воспоминания обо всём, что я забыл в тюрьме: лучи солнца на моём лице, лёгкий ветерок в рябиновых деревьях. Запах роз. Теперь я помнил крики воронов, которых когда-то держал в замке, и каждый из них был назван в честь бога… Это было до Рагнарёка, до гибели богов.

Заточённый в тёмной тюремной камере, я совершенно забыл о красоте мира. Я забыл, каково это — целовать женщину, забыл сладкий вкус брусничного вина…

— Какого хера! Да какого ж хера!

Вопли моей пары перебили блаженное умиротворение моих мыслей. Её голос раздирал ночное небо подобно смертельному проклятью.

Она не понимала, что охранники хотели её убить? И что я спас её жизнь?

Проклятье украло мой голос, и я никак не мог успокоить её тревоги. Её вопли царапали слух, словно по моему черепу изнутри скребли мечом. В камере я привык к тишине. Ну почему я не мог спокойно насладиться воссоединением со своей душой?

Во имя любви к богам, неужели моя пара действительно такая шумная?

Я мысленно приглушил её голос, снова сосредоточившись на тепле моей души, пока мы падали. И всё же я по-прежнему не был целым. Моя душа ещё не находилась в моей груди.

К сожалению, она оказалась в теле этой визжащей Ночной Эльфийки. Неужели судьба, неужели Урд действительно привязал меня к такой воровке? Возможно, судьба меня наказывала.

И всё же, возможно, её крики в таких обстоятельствах были нормальными. Проведя в изоляции тысячу лет, я думал, что полностью лишился рассудка. Я совершенно забыл, каково это — чувствовать что-либо.

Мне сложно было вспомнить нормальность, вспомнить, что означало испытывать страх. Когда моя душа находилась так близко, я улавливал беглые проблески того, каково это — быть живым, но не мог испытать это полностью. Я помнил, как переживал нечто сродни страху…