Рыцарь-невидимка - Вера и Марина Воробей

– В щеку целовал, – недовольно буркнул парень.

– А в щеку не считается! – залилась хохотом Света.

– Зачем же тогда спрашиваешь, если не считается, – огрызнулся Володя и снова нырнул под стол. Видимо, он все-таки решил довести так неудачно начатое дело до конца.

– Да брось ты! – хихикнула Тополян. – А то снова порежешься. Официантка уберет.

Но Володя на этот раз ее не послушал.

– А я все равно тебе не верю! – все никак не могла угомониться Тополян. – А с Галкой Снегиревой?

– Что с Галкой? – на секунду выглянул из-под стола Володя.

– Ну целовался с ней или нет?

– С какого это перепугу я должен с Галкой целоваться? – от возмущения Надыкто даже выпрямился в полный рост. – Ты всех, что ли, будешь перечислять?

– Нет, не всех, а только избранных, – снова залилась кокетливым смехом Света. – Хочу целоваться! Хочу целоваться! – капризно потребовала она.

При этом ее маленькие кулачки начали ожесточенно колотить по столу, а каблучки рыжих с острыми загнутыми вверх носами туфелек выстукивать какой-то рваный, нетерпеливый ритм.

– Но я не умею… – окончательно опешил Надыкто.

В одной руке парня лежали осколки вазочки, а во второй – несколько, в блестящих обертках, конфет. Руки он развел широко в стороны, от чего вся его фигура казалась нескладной и беспомощной.

– Так я тут, по-твоему, для чего? – кокетливо подняла правую бровь Света. – Если будешь послушным мальчиком, я тебя научу.

– Как? Прямо здесь? – В эту секунду перед Володиным мысленным взором пронеслась, как ему показалось, вся его не слишком-то интересная жизнь, с самого раннего детства. «Как перед смертью», – почему-то подумалось ему. А потом в голове с отчетливой ясностью прозвучало: «Напрасно ты все это затеял, парень! Но теперь-то уж что? Обратного хода нет!»

Почему-то сейчас Надыкто ужасно не хотелось, чтобы Тополян учила его целоваться. Но как ей сказать об этом? Ведь обидится да и не поверит! Все девчонки уверены, что мальчишки якобы, кроме поцелуйчиков, и думать ни о чем не могут. Да еще, чего доброго, решит, что он струсил. А ведь это совсем не так! Просто не хочет он, чтобы она учила его сейчас целоваться! Не хочет он с ней целоваться… Ну что тут поделаешь? А вдруг Тополян просто не нравится ему? Или нравится, но не до такой степени, чтобы умирать от желания поцеловаться с ней? Все эти мысли пронеслись в Володиной голове меньше чем за одну секунду, и когда он снова услышал голос Светы, то внутренне готов был уже на все, лишь бы она не приняла его за труса.

А Тополян, словно бы прочитав Володины мысли, пропела вдруг нежным вкрадчивым голоском:

– Что, испугался? А может быть, я тебе не нравлюсь? Тогда так и скажи! Я необидчивая…

– Нравишься, – вскинул голову Надыкто. – Очень даже нравишься… И не испугался я ничего… Просто здесь как-то неудобно… А в другом месте и при других обстоятельствах я бы с удовольствием принял твое предложение, – заверил девушку Володя и сам ужаснулся, как фальшиво и совершенно по-идиотски прозвучали его слова.

– Дурачок! – от смеха Тополян чуть со стула не упала. Краем глаза Володя заметил, что люди, сидящие за соседними столиками, начали уже оборачиваться на них. – «При других обстоятельствах». Пойдем! – Она резво вскочила на ноги. – Будет тебе и место и обстоятельства!

И Надыкто, очень смахивающий сейчас на теленка, как на веревочке поплелся за своей раскованной спутницей к выходу.

Когда в прихожей просвистела трель механического соловья, Снегирева разговаривала по телефону с Ирой.

– Извини, там кто-то пришел. Подожди минутку, ладно? – И положив трубку на тумбочку, девушка побежала отпирать дверь.

– Ты?! – то ли удивилась, то ли обрадовалась она, увидев на пороге переминающегося с ноги на ногу парня.

– Я, – улыбнулся тот. – Ты уж извини, что без звонка… Просто был в ваших краях и так захотелось тебя увидеть, что от остановки до твоего дома бежал!

– Игорь! – всплеснула руками Снегирева. – Тебе же нельзя бегать! Что тебе врач сказал?! Полгода после операции никаких серьезных нагрузок на ноги…

– Подумаешь, двести метров пробежал, – шутливо отмахнулся от нее Игорь. – Я тут вчера позвонил своему соседу по палате, так он, представляешь, уже вовсю на велике гоняет! А ему, между прочим, точно такую же операцию делали!

– Я тебе покажу «на велике»! – Галя погрозила Игорю кулаком. – Пойдем, блинчики поджарю… Твои любимые – с абрикосовым джемом.

И лишь когда по всей квартире распространился аппетитный запах подрумянившихся блинчиков, девушка вспомнила о прерванном телефонном разговоре с подругой.

– Ой! – Она кинула прямо Игорю в руки стеганую прихватку. – Переверни, пожалуйста…

С этими словами Галина выпорхнула из кухни, на ходу прикрывая за собой дверь.

– Ну куда ты там провалилась? – выразила недовольство Наумлинская. – Я уж думала, ты никогда не вернешься.

– Ир! Ради бога прости… – принялась оправдываться Снегирева. – Представляешь, ко мне пришел Игорь, и я обо всем на свете забыла…

– Да ладно, проехали, – миролюбиво отозвалась Наумлинская.

Конечно, ничто не мешало Гале быстренько свернуть разговор, сославшись на неожиданный приход Игоря, но Снегирева чувствовала себя виноватой перед Ирой. Ведь та стояла с трубкой возле уха как минимум пятнадцать минут! И потом, Ире сейчас так тяжело… И так случилось, что единственным человеком, которому Наумлинская может излить душу и поделиться горем, оказалась она, Галя. И как она может вот так взять и резко попрощаться?

Разговор подруг длился еще минут десять. И когда Галя решилась наконец попрощаться, подумав, что Игорь там, наверное, совсем заскучал, она вдруг спиной почувствовала, что находится в комнате не одна. Девушка положила трубку и обернулась. Так и есть. Бедняжка Игорь, устав, видимо, от ожидания, перебрался в комнату. А она, увлеченная разговором, не услышала. Сейчас он стоял, склонившись над ее письменным столом, изучая какие-то бумаги. «И что там его могло заинтересовать? Да так, что он даже, кажется, не слышит, что я уже закончила разговаривать?» – подумала Галя, медленно направляясь к Игорю.

– Э-ге-гей! – тихонько окликнула она парня. – Чем это ты так увлекся?

От неожиданности Игорь вздрогнул и резко обернулся. Выражение больших его темно-карих глаз ужаснуло Галю. Отчаяние, неподдельное, глубокое отчаяние и боль были написаны в них. Игорь поморщился вдруг как от сильной и внезапной боли, и Гале показалось, что по лицу его пробежала судорога.

– Галя… Галя… – одними губами прошептал он. – Ты это про кого написала?

– Не про…

«Не про тебя!» – чуть было не выкрикнула Снегирева, выхватывая из рук Игоря черновик стихотворения «Рыцарь-невидимка». И, хотя она не закончила фразу, парень, видно, уловив, почувствовав что-то, закончил сам: