Пуговицы - Ида Мартин

— Я могу поговорить с Липой, — предложила Лиза.

— Ага, и он сразу такой: «Да, Лизочка, конечно, это я спёр растяжку, и Надю укокошил тоже я, потому что она называла меня дрыщом, рахитом и заморышем», — подражая сюсюкающей манере Липатова, передразнил Фил.

— А кто поговорит с Томашем? — осторожно спросила я.

Бэзил наиграно осклабился:

— Конечно, ты. Признайся, ты спецом весь этот напряг замутила, чтобы был повод с ним пококетничать.

— Нет, — ответила я, как можно спокойнее. — Будет лучше, если это сделаешь ты.

— Пф… Больно надо. Мене эта тема вообще не прикалывает, и выяснять, кто и где наследил, охоты нет.

— Может, ты? — я перевела взгляд на Фила.

— Не, — Фил опустил глаза. — Это у тебя дедова кровь, вот и допрашивай сама.

Лизу просить смысла не имело, благодаря глубокой силе моего убеждения, Томаша она тоже не жаловала.

— Как бы там ни было, если вдруг полиция докопается до растяжки, узнает о её пропаже и всё такое, ведь на ней написано про школу, то чтобы не вздумали ничего трепать. Ясно? — Бэзил угрожающе обвёл в нас с Лизой пальцем. — Потому что если вдруг выяснится, что мы имеем к этому какое-то отношение, то кранты. Нормальной жизни больше не будет.

С этим согласились все, даже я. Лиза пообещала предупредить Липу, а разговоры с Томашем повесили на меня. Ведь сколько бы я не наступала на грабли под названием «инициатива наказуема», пройти мимо них не получалось никак.

Мы жили в двушке в старой пятиэтажке. Кощей в дальней изолированной комнате. Я в большой и проходной. Раньше, пока Яга была жива, дальняя комната была её, проходная Кощеева, а я спала на кухне. Но потом Яги не стало. Мы убрали её вещи и всё поменяли. Кощей, разумеется, не хотел. Однако услышав, что я хочу занять дальнюю комнату, встрепенулся и поспешил застолбить это место себе.

Я же, устав просыпаться посреди ночи от жутких звуков холодильника, отбиваться от тараканов и дышать запахом подгоревшего масла, была согласна на любой угол, где босые ноги можно опустить на коврик, а не на ледяную каменную плитку.

Теперь же у меня был свой раскладной диван и низенький стол-этажерка на колёсиках, на который удобно ставить чашку и класть ноги, сидя с ноутом на коленках, а на полке под столешницей хранить немногочисленные учебники и тетради.

Дома было холодно и вот уже три недели никто не убирал. Я мыла за собой чашку, тарелку и закидывала в машинку своё бельё, но, кроме этого, ничего не делала. Кощей даже не стирал, и его грязные вещи копились в корзине, но ещё больше их было разбросано по квартире.

Мы находились в положении затянувшегося противостояния — кто первый не выдержит и уберется. Но разговаривать — разговаривали и иногда вместе ужинали.

— Представляешь, у нас в школе труп нашли, — я вошла к нему в комнату.

Кощей, как обычно, сидел в кресле перед включённым телевизором. На коленях у него стояла кастрюля с гречкой, и он ел прямо из неё большой ложкой. Рядом на стуле остывала чашка с чаем. Пар из неё тонкой струйкой тянулся вверх.

Услышав про труп, дед удивлённо приподнял густые седые брови и замер.

— Как так? Прямо в школе?

— Рядом. Возле соседнего дома, — я опустилась на его кровать.

По телевизору показывали, как полицейские ловят карманника в метро.

— Ты кашу-то хоть погрел?

— Мне и так нормально, — он отставил кастрюльку. — Ну и чего труп?

— Это наша бывшая физручка. Надя. Прикинь, она там почти полгода пролежала.

— Где там?

— В колодце канализационном. Сантехник полез и нашёл её.

— И чего?

— Откуда мне знать? Полицейские нас близко не пустили.

Кощей одобрительно покивал и, снова взявшись за кастрюльку, стал задумчиво есть.

— Похоже, ты не особо расстроена.

— Скорее озадачена.

— Лучше бы была напугана.

— Почему это?

— Может, мозгами бы своими куриными думала, когда по ночам шляешься.

Кощей действительно был очень худым, костлявым и высоким, и сколько бы не ел, никогда не поправлялся. У него был длинный прямой нос с горбинкой на переносице и яркие васильковые глаза. От него мне досталась только горбинка.

— Не начинай, пожалуйста.

— Тебе кашу оставить?

— Нет. Мы с ребятами в кафе поели.

— На какие это интересно шиши?

— Вместо завтраков.

— Больше никуда сегодня не собираешься?

— Успокойся, дома буду.

— Тогда иди и дверь за собой закрой. Полсерии из-за тебя пропустил.

Я устроилась на диване, закинув ноги на спинку. Воспоминания о Наде и обо всём, что с ней связано, преследовали меня всю дорогу.

Надя мне не нравилась по многим причинам, но не признавать, что она красивая, я не могла. Просто красота её была излишне броской и, пожалуй, немного агрессивной.

И даже не из-за идеальной спортивной фигуры, которую она подчёркивала всеми допустимыми в школе способами, не из-за гладкого утончённого лица с аккуратным прямым носом, в обрамлении чёрных блестящих волос.

Дело было в её глазах. Ярких, голубых глазах, которые я так силилась разглядеть во сне, но никак не могла. Внутри них сидело нечто такое, что будто хватало тебя за горло и, пока она смотрит, не отпускало. Нечто требовательное и властное. Настойчивое и проникновенное. Эти глаза так сильно контрастировали с мягкостью её голоса, улыбки и манер, что трудно было поверить, как всё это способно существовать в одном человеке.

В Наде определённо таилась какая-то загадка и именно она придавала физручке особую, неповторимую красоту.

Ей было около двадцати пяти, но когда она впервые появилась у нас на уроке, все решили, что это новенькая девчонка-ученица. И парни, конечно же, попытались к ней подкатить, однако после того, как она строго велела им выстроиться по росту, чтобы оценить их достоинства, стало ясно, что к чему. Впрочем, Надя всегда довольно благосклонно откликалась на любые заигрывания, что, разумеется, не могло не раздражать девчонок. И меня в том числе.

Бэзил с Липой были единственными из парней, кто не переносил Надю на дух.

Липа, потому что она его постоянно при всех унижала, а Бэзил по каким-то мутным, одному ему известным причинам.

Идея с танцем принадлежала Лизе, а мы с Филом просто согласились её поддержать.

Лиза несколько лет ходила на танцы и обожала их. Тогда как её мама считала, что вместо того, чтобы готовиться к ЕГЭ, она тратит время на ерунду, и не хотела оплачивать занятия. На выступления дочери в клуб она ни разу не пришла, так что Лиза очень рассчитывала затащить её на школьный концерт и выступить круто.