Двое в пути. Записки Белого Лиса - Елена Райдос

– А если я что-то не воспринимаю, то оно уже как бы не проявлено? – я скептически усмехнулся. – Так в моей реальности полно таких штук: биополя, рентгеновские лучи, элементарные частицы.

– Эх, молодёжь,– вздохнул самодеятельный просветитель тупых недорослей,– как же ты это не воспринимаешь, когда уже даже названия к этим явлениям прилепил? Мысль – это такая же вибрация, как гудок паровоза или вон трава у тебя под ногами. Просто ум их по-разному интерпретирует.

– То есть, если я о чём-то там слышал или просто задумался, то как бы уже проявил,– уточнил злобный скептик.

– Молодец,– похвалил меня самопальный гуру,– быстро схватываешь. Ментальный уровень вибраций, кстати, ещё не самый тонкий из того, что доступно в нашем мире. Но для интерпретации более тонких вибраций у большинства людей чувствительности ума не хватает. Поэтому для таких нечувствительных они как бы и не существуют. Тем не менее, эти тонкие вибрации тоже проявлены, так как сознание их вполне способно воспринимать как бы на интуитивном уровне. Пока по первому слову в нашей фразе достаточно. Переходим к форме?

Я захлопнул отвисшую от удивления челюсть и ошарашенно кивнул. А вы бы на моём месте не обалдели? Да кто он такой, в конце концов, этот отшельник? Меня что же, угораздило наткнуться на какого-то продвинутого йога и философа в одном флаконе?

– Можешь примерно описать, как ты сам понимаешь понятие формы? – Макар любезно предоставил мне возможность опозориться, и ваш покорный слуга, естественно, не преминул ею воспользоваться.

– Форма – это внешняя оболочка,– неуверенно пролепетал я.

– Вовсе не обязательно внешняя,– Макар разочарованно покачал головой,– а в нашем случае это вообще неверно. Мы ведь говорим о форме сознания, помнишь? Скорее, следует говорить о некоей внутренней структуре, о вибрационном спектре. Так понятней?

– Что такое спектр, я знаю,– надулся невежда,– но как может существовать спектр у сознания?

– Браво, наконец-то ты стал задавать правильные вопросы, Лис,– обрадовался Макар. – Давай разберём последнее слово в нашей фразе, и всё встанет на свои места. Дело в том, что слово «сознание» выбрано мной условно. Вместо этого слова ты можешь использовать любое другое на выбор: табуретка, крокодил, велосипед.

– Хочешь сказать, что существует проявленная форма табуретки? – ехидно полюбопытствовал я.

– Людям свойственно присваивать имена тому, что они наблюдают,– пояснил гуру,– это заложено в их природе. Но далеко не все звуковые вибрации, которые мы именуем словами, несут в себе смысл и отражают суть называемого явления. Русский язык в этом плане даёт значительные преимущества, потому что он очень древний и представляет собой открытую матрицу. Само звучание слова как бы подсказывает нам, что это за явление. А что делать, если нужно дать название тому, что совершенно непонятно и даже в принципе непостижимо?

– В русском языке есть слова и для этого,– вставил я свои пять копеек,– например, слово «не́что».

– Согласен, можно сказать и так,– Макар добродушно усмехнулся,– только в слове «нечто» присутствует отрицание, не находишь? А нам, наоборот, нужно назвать то, что является источником всего, всей проявленной реальности? Тут отрицание не очень подходит.

– По-твоему, источником всего является сознание? – недоверчиво поинтересовался я.

– Лао Цзы дал ему имя Дао, герметики называют абсолютом, буддисты – всеосновой, кто-то говорит о праматерии или хаосе,– начал перечислять Макар,– а мне нравится термин «единое сознание». Ты не против, если я буду использовать именно его?

– Почему единое? – слово «сознание» почему-то не вызвало у меня вопросов.

– Когда единое сознание проявляется в какой-то форме, то становится уже индивидуальным сознанием,– спокойно пояснил мой собеседник.

– А когда оно проявляется? – задал я следующий идиотский вопрос.

– Постоянно,– Макар задумчиво посмотрел на розовые облака, плывущие по закатному небу,– это неотъемлемое свойство сознания, оно так существует.

– Ага, значит, если это самое единое сознание проявляется в форме меня, то становится моим сознанием,– наконец-то я обнаружил хоть что-то понятное в заумных рассуждениях моего визави. Впрочем, тут я явно поторопился с выводами. и ответ Макара не замедлил это подтвердить.

– Точно,– Макар удовлетворённо кивнул,– а если оно проявляется в форме табуретки, то становится сознанием табуретки. Ты, кажется, уловил суть.

Ну да, уловил, только не суть, а лёгкое помешательство. Какое может быть сознание у табуретки? Я пялился на радостно улыбающегося философа и никак не мог сообразить, кто из нас больший псих: он, который несёт откровенную околесицу, или я, раз слушаю эту околесицу, развесив уши. Видимо, Макар прочёл мои мысли, потому что его улыбка вдруг сделалась печальной.

– Лис, ты ещё не забыл, что мы используем слово «сознание» только потому, что так договорились? – он хлопнул меня по коленке, как бы подводя итог вечерней беседе. Мол, ты пойди, переспи с полученной инфой, а потом обсудим.

Но меня такой расклад не устроил от слова совсем. Да я заснуть не смогу с этой кашей в голове.

– Правильно ли я понял, что ты сейчас приравнял меня к табуретке? – ехидно поинтересовался любознательный неофит. Если честно, я ожидал, что Макар начнёт оправдываться, заявит, что я его неправильно понял, мол, он имел ввиду совсем другое. Как же я ошибся.

– Ну да, всё, что проявлено, имеет одну и ту же природу,– Макар снова заулыбался, видимо, решил, что я наконец его понял правильно. – Форма, она же – вибрационный спектр, у всех проявлений разная, а по сути всё является сознанием, ну или праматерией, абсолютом, дао, если тебе так понятней. В общем, всё сделано из одной и той же субстанции.

– Тогда получается, что всё в нашей реальности живое,– рассуждения Макара внезапно начали мне нравится, вызвали какой-то отклик в душе. Я уже давно подозревал, что так называемая неживая материя на самом деле тоже может чувствовать.

– Главное, что всё обладает способностью проявляться,– пояснил Макар,– это действительно важно.

– Почему только это? – удивился я. Мне-то казалось, что представление о мире, как о живом организме, и есть самое важное.

– Потому что всё, что ты видишь, слышишь, ощущаешь, чувствуешь, думаешь, всё это является проявлением твоего сознания,– медленно, с расстановкой произнёс Макар. – Оно – часть тебя самого, той проявленной формы единого сознания, которую ты называешь «я».

– А ты? – я уже уловил суть его рассуждений, но нарисованная им картинка никак не желала укладываться в моей голове. – Кем является Макар, которого я сейчас слушаю?

– А я – всего лишь интерпретация твоего ума определённых вибраций твоего же сознания, которые ассоциируются с ещё одним игроком в той замечательной игре, которую мы зовём жизнью,– Макар произнёс эту фразу с таким видом, словно это было нечто само собой разумеющееся.