Моё желтоглазое чудо. Книга 2 - Кира Оксана Валарика

и его последствия. В этом колдун был свято уверен и свято чтил эту уверенность, во что бы то ни стало оставаясь честным и верным существом.

— Он охотник, — блондин прикрыл глаза. — Рожденный. Нет. Она другая. Да. Как и ваш сын.

Голос главы клана Блэкэт был искажен мобильной связью, но даже так от него словно бы повеяло холодом, когда женщина заговорила об охотниках. И Беартис не мог ее в этом винить. Он и сам предпочел бы прикопать объявившегося родственничка якоря и все его племя где-нибудь в не очень благоприятном месте.

— Нет, я не знаю, придут ли за ним другие.

Она была недовольна. Она шипела в трубку и требовала деталей, которых у него не было. И действий, которые он не мог совершить.

Колдун сильнее сжал руль свободной рукой.

Принятие решений. То, от чего он уходил, отправляясь в услужение другим. То, к чему он пришел, выбрав Принца. За каждый свой поступок нужно отвечать. Нужно быть готовым к последствиям. Когда все повернулось так? Это был глупый вопрос, вызывающий лишь иронически-горькую усмешку.

— Госпожа Амелия. Все в порядке, я просто решил вам сообщить. Охотник не опасен, пока его сестра в порядке. Она… в силах остановить его. В наших интересах будет, если она будет хотеть это сделать.

Именно в этом состояла опасность. В нежелании этой женщины признавать, что она должна контролировать не все. В ее уверенности, что если она что-то не проконтролирует, если она где-то допустит условно опасный момент, то мир тут же рухнет. Поэтому она ожидаемо не хотела соглашаться и оставлять все как есть. Оставлять сына рядом с охотником. Ее можно было понять. Но эмоции редко приводят к добру.

А еще в ее словах красной нитью скользила одна очень важная вещь, которая стерла с лица колдуна хоть какое-то подобие эмоций.

— Вы больше не верите мне. Вы действительно считаете меня предателем, да, госпожа Амелия?

Она некоторое время молчала. Потом бросила всего одно короткое слово.

Он думал, ему будет обидно. Но ничего такого не почувствовал. Наоборот, вдруг пришло осознание, что ее мнение ничего не меняет. Она может сколько угодно его ненавидеть, вешая на него все грехи. От этого он не станет предателем. Тем более, что она просто не понимает ситуацию. Не хочет понимать.

— Вы ошибаетесь, — блондин позволил себе улыбнуться и открыл глаза. — Вы все принимаете на свой счет. Как это эгоистично. Но, я уже однажды говорил вам это. И скажу снова. Я никогда не был верен вам. Я всегда был верен клану. Поэтому ваше недоверие ко мне оскорбительно, но на самом деле ничего не значит. Я просто предупредил, потому что клан должен оставаться в безопасности. Но если вы решите атаковать первыми, я не допущу этого. Потому что это навредит Лиане. А то, что навредит Лиане будет опасно для вашего сына. Что будет дальше, вы прекрасно знаете. Поэтому, — колдун на миг замолк, зная, что дальнейшие его слова в некотором роде запретны, но решился: — Возьмите себя в руки. И мыслите трезво.

И он нажал на «отбой» раньше, чем она ответила. Она может кричать и ругаться сколько угодно. Главное, чтобы не начала принимать решения, продиктованные эмоциями. В этом, конечно, мог бы помочь мастер Мартэл, но учитывая его прошлое, он, скорее всего, ненавидит охотников еще сильнее Амелии.

Колдун взглянул на дверь подъезда, потом на часы, и прикрыл глаза. У них еще есть время.

Мысли сами собой вернулись к светловолосому наглецу, которого так и хотелось впечатать в стену силовой волной.

Охотник. Читать его мысли было невероятно сложно, получалось уловить только какие-то отголоски, эмоциональную окраску. Это нервировало, заставляя подозревать его в куда большей опасности, чем та, о которой кричала колдовская кровь. Но если отринуть свое собственное, почти впечатанное в гены восприятие, то можно было заметить, как сильно он любит сестру. И осознать, что под защитой охотника якорь была в большей безопасности, чем без него. Но так формировалась потенциальная опасность для принца.

Колдун вздохнул, не открывая глаз. Дарэл Эшворд стал переменной, что принесет совершенно непредсказуемый результат.

Глава 4

— Эй! Привет! Давно не виделись, Лиа.

Я оглянулась на окрик и тут же приветливо улыбнулась. Эд приблизился к нам быстрым шагом, на миг меня приобнял, но успел отступить прежде, чем стоящий в шаге от меня Нейт открыл рот для своего коронного «Руки от моей девушки убрал».

— Привет, — я удивленно вскинула брови, рассматривая друга. — Ты прическу сменил?

— Выглядишь, как павлин, — выразил свое веское мнение Нейт, складывая руки на груди.

— Что бы ты понимал, — фыркнул Эд, милым движением головы отбрасывая челку от глаз.

Он изменил стрижку, сделав ее короче с левой стороны, и покрасил кончики в темно-синий. Челка теперь заостренными прядями падала на правый глаз, частично его закрывая, и спускалась на скулу. Если брать мое личное мнение, то ему даже идет. Этот оттенок синего как-то интересно сочетается с цветом его глаз, а стрижка действительно подошла. Он даже симпатичней стал.

— А по мне, так стильно, — зыркнув на кота, высказала я свое, как мне кажется, более авторитетное мнение.

— Вот! — парень указал на меня, глядя на Нейтана. — Видишь, как поддерживать надо?

Я приподняла брови, только тут начав подозревать неладное. Поддерживать? Он что, не доволен своим новым имиджем? Тогда зачем?

— Ты хоть понимаешь, что она могла говорить серьезно? — насмешливо поинтересовался брюнет, явно сдерживая смех.

Эд с испуганным подозрением оглянулся на меня, но я лишь философски пожала плечами. То, что я говорила серьезно не совершенно не меняло того, что он сам мог быть недоволен.

— Да ладно, — парень махнул рукой, отворачиваясь. — Знаю я, что выгляжу как…

— Гей? — мягко подсказал Нейт, но тут же нахмурился: — Нет, не стоит так сильно обижать их, сравнивая с тобой.

Мы с Эдом одновременно попытались испепелить его взглядом, но оборотню было весело и он совершенно не собирался обращать внимание на наше общее неодобрение. Маленький, миленький эгоист.

Пока я составляла прочувствованную речь на тему вежливости и ее применения к ближнему своему, друг недовольно зашипел:

— Я бы посмотрел, как ты бы ходил с такими волосами.

— Так зачем красился тогда? И стригся? — не