Церковный вор - Алексей Макеев

– Не все так мрачно, дядя, как кажется. Пойдем, Егор, посмотрим на твою находку. Может быть, там выход из пещеры обнаружим.

– Чего это вы вдвоем пойдете? – возмутился Сильвестров. – Я тоже, пожалуй, пойду.

– Да и я хочу посмотреть, – откликнулся Михаил Березин.

Больше всех была напугана происходящим самая младшая из нашей компании – Лерочка.

– Давайте не пойдем туда! – попросила она дрожащим голосом. – Отправимся по третьему проходу. Может быть, именно там есть выход.

Ее старшая сестра Евгения, успокаивая Валерию, рассудительным тоном проговорила:

– Раз уж мы здесь находимся, Лерочка, нам нужно обследовать все залы и коридоры. Если третий проход тянется на большое расстояние, и мы не найдем выхода, глупо же будет возвращаться назад и осматривать эту комнату.

– Кто не хочет, может оставаться здесь! – отрезал пузатый Сильвестров.

– Ну, уж нет, – возразила Мария Тропинина. – Я пойду вместе со всеми. Мне тоже интересно взглянуть, что там нашел Егор.

– Конечно, все вместе пойдем! – поддержал женщину-хлорофитум Березин.

– Ну, тогда я тоже пойду, – обиженно пробормотала Лерочка. – Жутко здесь оставаться одной, рядом с трупом Константина.

– Тогда пошли! – махнул я рукой. – Давай, Егор, показывай свою находку.

Егор первым вошел в коридор. Когда туда же втянулась большая часть нашей группы, включив фонарик, двинулся и я. Сзади сопел очкарик Михаил Березин, впереди шла Мария Тропинина, и я, приподняв фонарик над головой, светил им так, чтобы было видно дорогу и мне, и ей, и идущим сзади.

Коридор постепенно сужался, и в конце его пришлось передвигаться уже боком, а последнюю пару метров и вовсе протискиваться. Затем неожиданно открылось большое пространство, в которое шагнула Тропинина, а следом за ней и я. При свете двух фонариков – моего и Егора – наша группа, столпившаяся у входа в зал, стала оглядываться.

Это был грот правильной прямоугольной формы, вытянутой вправо и влево, с относительно ровными стенами и потолком. На какой-либо выход отсюда, кроме того, через который мы сюда проникли, рассчитывать не приходилось, так что путь к спасению отсюда нам заказан, оставалось лишь удовлетворить свое любопытство и осмотреть его.

В левом углу стояло нечто подобное полуразвалившейся кровати, прямо напротив на стене висел старинный масляный светильник, под ним стоял грубо сколоченный стол, на нем – деревянная чернильница, какой-то продолговатый предмет, похожий на тубус, деревянная миска, ложка, рядом со столом лавка, а сбоку от нее на полу лежал скелет. Пол пещеры был покрыт толстым слоем пыли, с потолка кое-где свисали сталактиты.

– Неандерталец, что ли? Пещерный человек? – предположила Лера.

– Для неандертальца он жил в слишком комфортных условиях, – хмыкнул Михаил Березин, приблизился к столу и с живейшим интересом принялся разглядывать находившиеся на нем предметы, затем взял цилиндр, действительно оказавшийся тубусом, и разъединил его. На стол выпал скрученный в трубочку лист бумаги.

Мы все тоже приблизились к столу и сгрудились вокруг него, с любопытством разглядывая его.

– Интересно, что это такое? – пробормотал Березин, разворачивая свиток.

Бумага была плотной, грубой, но от времени уже истонченной и полуистлевшей по краям. На ней выцветшими чернилами был написан убористым почерком приличных размеров текст на латинице.

– На испанском, похоже, написано, – предположила Саша Смольникова.

– На кастильском, – поправила ее Мария Тропинина и сунула свою голову с пегими волосами между плотно стоявшими Николаем Сильвестровым и Егором Тепляковым, желая лучше рассмотреть находку.

– А в чем разница? – поинтересовался я.

Ответила мне Женя Аксенова, которая жила в Испании и наверняка превосходно разбиралась в тонкостях местного языка.

– В Испании много национальных языков, каталонский, например, Страны Басков, они все называются испанскими языками, но истинный испанский язык является официальным языком нашей страны и в Конституции именуется кастильским.

– Нам как-то по фигу, – пробормотал Сильвестров, которого не очень-то заинтересовал свиток, зато он взволновал душу Марии Тропининой.

– Ну-ка, дайте-ка я взгляну! – расталкивая нас, проговорила она и протиснулась к столу. – Мне весьма любопытно это открытие! Я учительница испанского, специально приехала в эту страну, чтобы попрактиковаться в языке, как в устном, так и письменном, да вот, похоже, надолго застряла в этой чертовой пещере. Тем не менее мне полезно будет почитать написанный от руки текст.

Она перехватила развернутый Березиным свиток, чтобы он не скручивался сверху и снизу, и надолго застыла над текстом.

– Нет, – с разочарованием пробормотала она некоторое время спустя. – Старинный язык какой-то. Я только отдельные слова понимаю. Может быть, вы, девчонки, попробуете перевести, что здесь написано? – Мария подняла голову и поочередно взглянула на сестер Аксеновых.

Но Женя и так уже давно водила глазами по строчкам, изучая написанное, ее же сестра Лерочка, занявшая место Марии, присоединилась к ней.

– Я не профессиональный переводчик, – наконец проговорила Женя, все еще не отрывая взгляда от свитка, – но общий смысл написанного сводится к следующему. Некий Хуан Карлос де Луис, который и пишет это письмо…

– Он, между прочим, архидиакон собора, – вставила свое слово Лерочка Аксенова, которая не хуже, а, скорее, даже лучше сестры разбиралась в нюансах испанского языка, потому что с более раннего, детского возраста жила в этой стране, а в детском возрасте, как известно, легко усваивается все новое и неизведанное, в том числе и языки.

– Точно, архидиакон собора Санта-Лючия, – подтвердила Женя. – Так вот, этот Хуан Карлос де Луис пишет, что Христофор Колумб в пятницу пятнадцатого марта тысяча четыреста девяносто третьего года прибыл на двести двадцать пятый день своего плавания в Палос. Королевская чета Изабелла и Фердинанд велели ему как можно скорее явиться ко двору. Христофор Колумб отправился в Каталонию. Путь его туда лежал через Севилью и Кордову…

– Черт возьми! – ахнул вдруг Михаил Березин. – Ведь речь идет об открытии Колумбом Америки и его возвращении в Испанию из своего первого путешествия. А всего у него было три экспедиции.

– Откуда ты все знаешь?! – неожиданно раздраженно спросил Николай Сильвестров. Он всегда и всем был недоволен, а может быть, просто корчил из себя крутого нахрапистого парня, чтобы придать себе вес в глазах Саши Смольниковой.

– Я историк, – нисколько не стушевавшись, но и без вызова ответил Березин.

– Ну, тогда помолчи пока, историк, не перебивай людей. Скажешь свое историческое слово, когда тебя спросят, – проворчал Сильвестров. – Все вы здесь интеллигенты – историки, учителя, один я – рыночный торговец, бизнесмен.