Река Снов. Кольцо зеркал - Сергей Сезин

Я не знаю всех свойств шара-амулета и что он сможет сделать с Уржумом. Только догадываюсь, и догадки эти невеселые. Вряд ли сюда пошлют кого-то с заданием испепелить центральную часть города. Но это вполне может произойти из-за какой-то ошибки. Скажем, решил слуга Повелителя Ночи по заданию господина напустить ядовитых змей в город, но попутал порядок использования управляющих заклинаний – и произошло неожиданное взрывоподобное выделение Силы. И всем сразу стало плохо – и городу и разгильдяю. А кому-то хуже всех. Вот в городе покрупнее диверсия вполне возможна – устроить магически вызванный пожар при нужном направлении ветра. На это можно и пойти: результат будет ощутимым, и молва о том разойдется широко. Или более прицельная работа – вот в прошлом году после пожара на нефтескладах цены на них взлетели по всему Великоречью. Как оказалось, это не эльфийские козни, а авария, хотя и про диверсию сначала шептались. Если от взрыва и пожара на патронных и подобных заводах существует определенная магическая защита и ее при нужде быстро усилят, то нефтесклады так не охраняют, и магические меры защиты там где есть, а где вовсе отсутствуют. Ну, разве что некий Великий маг вздумает гулять вдоль склада и в нужный момент включится в работу. Так что опасность имеется, и надеяться можно только на то, что противник до этого не додумается. В книжках, пришедших из Старого мира, про подобные вещи пишется часто. В аборигенской литературе – разве что сбрасывание гниющих трупов в источник водоснабжения, чтобы вызвать эпидемию в городе. Это есть только в балладе «Мрак над Трезеном». Но это сделал тот самый Гислер Черная Душа, что обманул сдавшихся, обещав, что небо не увидит их пролившейся крови. Гислер – лицо историческое и, кроме того, еще в трех балладах фигурирует. Правда, сравнить кого-то из аборигенских баронов с Гислером – тяжкое оскорбление, требующее быть смытым кровью. Оттого есть надежда, что не додумаются или не решатся. Небольшая, правда. Не-мертвый уже показал способность играть необычно, и неясно – это все, на что он способен, или нет?

Ладно, помыслил широко, по-генеральски, и вновь надо возвращаться к своим баранам. То есть идти обедать или нет, продать оставшиеся лодки или просто выкинуть, ходить каждый день в порт или просто ждать пятничного конвоя. Ах да, еще – походить поискать вампира, или пусть он сам меня ищет?

Пожалуй, лучше второе. Впрочем, если наткнусь сам, тоже мимо не пройду. Ноги вынесли меня на рынок, где я опять прошелся по рядам, но ничего не купил. Как-то не покупательским было настроение. Зато я поспрашивал довольно активно: никому тут не нужна резиновая лодка или две? Таких не нашлось. А действительно, откуда им взяться, если у всех местных лодки уже есть деревянные, а иногда металлические? Резиновая лодка хороша малым весом и компактностью: вынул, надул, поплавал, опять свернул и спрятал в автомобиль. То есть она для городского охотника или рыболова, который ее возит с собой. Для людей, которые на реке живут, она не очень хороша. Я с этим уже столкнулся, нарвавшись на сучок. Деревянная лодка его и не заметила бы. У рыбака или охотника еще и добыча утопла бы в такой аварии. Но еще раз спрошу у Саши Малышева. Нет, все же я оставлю маленькую лодку – вдруг пригодится на будущее. Большую же – боги с ней. А также с большей частью снаряжения. Кстати, а нужно ли мне купить что-то вроде сумки для временного пользования взамен пропавшего ранца? А для чего она?

Ну… чтоб была. Вдруг потребуется где-то побегать и с собой что-то понести. Хотя я такого не планирую, но вдруг. Я вернулся к воротам и свернул в другую сторону – там продавали разную бытовую мелочь. Одна деревянная торговая палатка и пяток человек, торгующих с земли. Походив среди их сокровищ, я обнаружил брезентовую сумку вроде противогазной. Но по размерам она даже чуть побольше, ближе к фельдшерской армейской сумке. Только устроена по-другому – отделение внутри лишь одно, а снаружи два кармана на боковых стенках и еще один карман на передней. Ткань целая, застежки нормальные, в кармане спереди россыпь мелких гвоздей. Носить удобно, так что уже можно торговаться. Но за нее просили только рубль. Я выудил монету из кошелька и отдал продавцу. Гвоздики из кармана вернул – зачем они мне?

Все, дела на рынке кончены. Надо идти в трактир «Мироныч». А вот после него можно и к культуре прикоснуться. Что-то сегодня этому решению все препятствует. То к Сеиду завернул, то на рынок. Вот оно, бескультурье-то: в Твери то в библиотеку зайдешь, то в синематограф, то сам культуру несешь студентам. Но все это оказывается наносным. Как уехал из стольного города, так в культурный очаг не загонишь. Так, саморазоблачившись, я зашел в «Мироныча».

Э, а Сеид уже тут, и при двух пивных бутылках. Квас ему не пошел. Но в этом есть свое преимущество: сегодня здесь подает не девица, а тот мужик, что всех склоняет к выпивке. Вот пусть в Сеида и вливает, а я уклоняюсь. Что-то мне совсем ничего пить не хочется. Вообще я стремительно прогрессирую в смысле идеальности – не пью, не курю, жене не изменяю, за дело Света лазаю по таким местам, что аж самому страшно. Так, глядишь, я, как Герман Красивый из баллады, буду не касаться земли, идя по ней.

Правда, надо не повторить ошибки Германа, слишком возгордившись от своей не… ну, в общем, несравнимости. Но против Германа работала кровь нордлинга в нем. Нордлинг должен все время доказывать то, что он круче вареных яиц. Если не в бою, то в поединке, если не в поединке, то на тинге (или как там называется у них народное собрание), если не на тинге, то в кабацкой драке. Тут я вспомнил трактир «Полумесяц», в котором все это началось, и обложил тогдашних нордлингов-драчунов многоярусными ругательствами.

Да, там и другие охранники дрались, но процентов на девяносто можно быть уверенным, что началось именно с желающего показать свою несравнимость нордлинга. С ними по вспыльчивости только орки могут сравниться.

Что-то упорно не получается у меня пойти в очаг культуры. И это неспроста. А что тогда делать: гнуть прежнюю линию или плюнуть, раз не идет, хоть ты тресни? Пойду и согну.

С не первой попытки я все же дошел до Народного дома и записался в библиотеку. Как неместного, меня записали только в читальный зал, а на абонемент – нет. Печально, но это общее правило. Я надеялся, что хоть на краю света от него откажутся.

Просидел я часа два с половиной и прочел две книжки небольшого формата об истории здешних мест и здешних легендах. Легенда про озеро на месте битвы, которую я нашел в казанской библиотеке, в них не попала. Ничто другое меня не заинтересовало. Разве лишь то, что та самая плотина на Буе, которой я так и не увидел, – это остатки старого завода. В те далекие времена не было двигателей внутреннего сгорания, потому для приведения в действие разных механизмов и использовали силу падающей с плотины воды. Тогда плотине лет триста, если не больше. Потом появились паровые двигатели, а их постепенно вытеснили двигатели, работающие на нефтепродуктах. Уже к моменту Переноса паровой двигатель был больше реликтом ушедшего времени. Хотя в Новом мире и ему были очень рады и пользовались им, пока это можно было. А в Нижнем, благо там много заводов перенеслось, еще делались такие передвижные паровые машины с приводами на генератор или станки. Они не очень экономичны, но до сих пор используются. Вот для таких медвежьих уголков, как этот самый Уржум. Поставят этакий локомобиль на лесопилке, и он приводит в действие станки для распиловки леса. Можно было поставить и дизель, но для него нужно сюда возить топливо. А для локомобиля топливом являются опилки от собственной деятельности и несортовая древесина. В котел заливается вода из ближней речки или озера. Еще их покупают продвинутые аборигенские аристократы – для освещения электричеством своего замка. Машина простая, можно научить своего крестьянина обслуживанию. И с топливом тоже нет проблем – крепостные берут топоры и идут в соседний лес. Нужно только периодически приглашать мастеров из пришлых или гномов, чтобы посмотрели и, если надо, починили машину. Бароны к электричеству относятся по-разному – есть много тех, кто мог бы себе позволить такое освещение, но не делает этого по религиозным соображениям. Ибо некоторые жрецы путем натяжек и интерпретаций доказывают, что электрического света изначально, когда боги создавали этот мир, не было, а потому он нелегитимен и вообще является изделием богопротивных пришлых. Оттого и бароны не идут против их мнения. Менее ушибленные пыльным мешком жрецы доказывают обратное: что молния была создана богами еще на заре мира, значит, электрический свет может рассматриваться как молния в стеклянной бутылке. Молния и бутылка не противны богам, оттого ими можно пользоваться. И не пострадавшие от пыльного мешка бароны покупают локомобили и генераторы. А дальше работает любопытный феномен: электрический свет куда ярче, чем свет керосиновых ламп или свеч, не говоря уже о коптилках и лучинах. Поэтому, когда человек привыкнет к нему, его уже свет коптилки или свечи не устраивает. Поэтому баронские сыновья, что учились в Твери, Ярославле, Казани, Нижнем, вернувшись домой, стараются склонить папаш идти в ногу со временем. То же касается и водопровода с канализацией – к хорошему привыкаешь быстро.