Прими свою тень - Оксана Демченко

Пары волвеков создаются один раз, тем более это верно для Первого. Для вожака, настраивающего весь род и несущего полноту ответственности за дар стаи и, порой ведь думается и так, за ее проклятие – единое сознание. Отец не мог позволить каждому волвеку корчиться от боли, со-чувствуя вожаку. И перешагнуть через ужас того дня долго не решался. Потому что перешагнуть – значит забыть хотя бы часть прошлого. Он тоже был в мобиле и оттуда – вместе с сыном и подругой жены – старался смягчить удар и сохранить шанс на выживание самой своей дорогой и любимой, матери Йялла. Увы… Волвеки скроены крепко, тем более лучшие из них. Перепад давления, чудовищный холод, удар, довольно длительное пребывание без сознания в воде, огромная кровопотеря, переломы – все это не убило вожака. И было заведомо непосильно для его жены, принадлежавшей к расе людей. Для его первой жены. Он не хотел возвращаться в мир один. Даже к взрослому сыну, даже к стае…

Йялл кое-как отгородился от воспоминаний и сердито ткнул в консоль, подтверждая согласие с режимом посадки на автопилоте. Дурацкие правила. После той аварии ввели массу ограничений – нелепых, но обязательных к исполнению. Три дня проверяли все высотные мобили, еще полгода собирали по кусочкам тот самый, погубивший маму. Волвеки ныряли у побережья круглосуточно, остервенело рыли донный ил, не доверяя технике. Их чутье действительно сложно заменить самыми современными приборами. И все же тогда не нашли ни малейших внешних причин аварии. Этими словами осторожные члены Совета заменили более рискованное для межрасового мира определение – подозрение на убийство. Отца полгода буквально собирали, сращивали и сшивали заново. Все, кто мог и должен был, прилагали усилия. Но больше иных – Тиэрто, лучший медик тогдашнего и нынешнего Релата; Риан – древнейший айри и наставник снавей. А еще Тайя, снавь, любимая ученица Риана.

Отца спасали всем миром. Я, Йялл Трой, одиночка, спасался сам. И, как понятно теперь, так и не смог до конца изгнать боль, жгущую веки и рвущую душу. Весь полет над побережьем – сплошная боль. Нет полета, только падение. В отчаяние прошлого, в невозвратность утраты, в ужас бессилия. Я, такой могучий и рослый, сын и опора рода, не смог сделать ровным счетом ничего. Только попрощаться и принять последнюю боль. Маме было невыносимо, чудовищно больно. И я корчился, задыхаясь. Как могло такое случиться: здесь, под густым синим небом, в замечательно плотной атмосфере Релата, погибнуть от недостатка кислорода, от чудовищного перепада давления? Там, на Хьёртте с его редкой атмосферой, угроза для людей есть, но приняты все меры в накрытых куполами городах и на внешних пространствах. За полтора века никто не пострадал, хотя над поселениями метеориты пробивают купола не так уж редко. Да и тектоника порой дает о себе знать… Но мама погибла здесь. Ушла невозвратно, и даже в памяти стаи я не могу прочесть ее след. Ведь я – одиночка…

Под днищем мобиля скрипнула мелкая мраморная крошка старомодной посадочной площадки. Йялл заставил себя разжать кулаки, начал приводить по возможности в норму выражение лица, мысли и тем более эмоции. Волвеки отдали свой остров-представительство координатору провинции Вендир, северной на этом континенте, чтобы не видеть каждый день побережье. Никто из семьи Трой не желал из окон своего дома наблюдать посадку мобилей со злосчастного маршрута. Отец вообще пытался уйти в пески и жить тихо. Но волвеки со свойственным им упорством не допускали даже мысли о возможности смены вожака…

В стенку мобиля, снова ставшую прозрачной в результате исполнения требований по режиму посадки, застучали усердно, часто и резко. Йялл даже вздрогнул от удивления. Разблокировал двери. Подумал мельком, что он явно пропустил торжественную встречу, увлеченный мыслями и старой болью.

– Знакомься, – излучая совершенно солнечное счастье, выдохнула Сати. – Мой котенок. Гиркс Пятый, с документами и вот – с сапфиром на ошейничке, только что доставили. Гиркс синеглазый, видишь? И ничуть не помоечный, как вообще можно так его обзывать! Но я не сержусь. И он тебя простил, ты же просто сгоряча, не подумав сказанул. А на самом деле ты добрый, котят любишь.

Йялл благодарно улыбнулся. Хорошо быть стайным. Он уже забыл, насколько. Нет у стайных черного отчаяния, потому что нет одиночества. Начнешь тонуть в воспоминаниях – прибегут и спасут. Как спасла стая своего вожака Даура. Как сейчас выручает его, вожака Йялла, маленькая Сати. Старается, изливает счастье на него одного. Лечит. Откуда что взялось? Не учили ее, но справляется. Йялл принял котенка в свою широкую ладонь. Небольшого, в дымчато-сером детском пуху, неуклюжего, смешного, короткохвостого. Месяца четыре от роду, никак не больше.

– И правда синеглазый. – Радоваться получилось сразу и без усилия. – Он уже выучил свою кличку?

– Имя! – важно поправила Сати. – Я раньше звала его Котя. Не могла ничего придумать, он все время рос и менялся, как тут сообразишь? Но теперь у него есть документы и имя. И хозяйка!

Гиркс попробовал облизать большой палец волвека, потерся шеей, оставляя свой запах, высоко и коротко воскликнул: «Яо!» Не мяукнул, а именно высказался и познакомился. Сати рассмеялась, звонко стукнула золотой мисочкой об пол мобиля, безразлично к ее материалу – настоящее золото! – отпихнула в дальний угол и потрясла перед самым носом Йялла бумажным ворохом. Разноцветные гало-печати в солнечных лучах сверкали и лоснились радугой оттенков. Плоский формкристалл в верхнем правом углу каждого листка то и дело вспыхивал, последовательно выдавая объемный портрет котенка, рисунок радужки его глаза, клеймо в ухе, идентификационный номер вживленного маркера. Сати встала на цыпочки, обняла сидящего Йялла за шею и поцеловала в щеку:

– Ты его отстоял. Ты порвал злую тетку в клочья. Я знаю. Я вообще отчего-то все про тебя знаю, и мне это нравится. Если очень постараюсь, я рычать смогу, наверное. Ур-р-р? Нет, не так. А-ар-р!

Голосовые связки у нее были самые обычные, человеческие. Зато слух, как с долей неудовольствия отметил Йялл, явно позволял разобрать то, что не полагается воспринимать людям. Например, не осталось без внимания его негромкое рычание на лестнице во время переодевания. По меркам стаи, не очень цензурное. Особенно то, что отдаленно похоже на «а-ар-р».

Совсем рядом гравий без скрипа уплотнился под мягкими шагами. Йялл покинул мобиль и обернулся, сразу, еще в движении, кланяясь:

– Сати, познакомься. Это Тайя Трой.

Зеленовато-золотые глаза Тайи блеснули радостью встречи, такой долгожданной. Йялл улыбнулся в ответ и охотно открыл сознание, расставаясь с многолетней замкнутостью в себе. Так удобно обходиться без слов! Слов, которые всегда врут хотя бы своей примитивностью усредненного и общего для всех, толкуемого словарями, смысла. Можно отозваться: «Да, рад». И добавить смысл, молча. То есть словами просто и плоско – рад, а сознанием: «Греюсь и отдаю тепло, вижу твою красоту и радость, душой успокоен, вы с отцом стали единым целым и действительно теперь семья, а что может быть дороже и важнее…» И еще добавить: «Я стал наконец взрослым и взял на себя ответственность за новую семью и стаю, я теперь понимаю, что всегда был слишком упрямым, и по природе я одиночка, признаю. Так ведь все вожаки – хоть немного одиночки, трудно нам с отцом было двоим уживаться, а тебе пришлось и того сложнее, уважаю и даже преклоняюсь…» Много всего, как такое уместить в человечье «рад»?