Моя грязная Калифорния - Джейсон Мосберг

— Может, лет сто, — предполагает Мэтт.

Пен смотрит на Джамала.

— Триста? — высказывает он догадку.

— Значит, вы оба признаете, что существует реальная вероятность того, что рано или поздно мы создадим симуляции, в которых люди не знают, что их мир нереален. На этом этапе компьютеры смогут создавать почти бесконечное количество симуляций.

Скажем, миллионы. Если в будущем возможны миллионы симуляций, где люди не знают, что их мир нереален, то каковы шансы, что мир, в котором мы сейчас живем, является симуляцией, а не реальностью?

— От такой мысли взрывается мозг, — говорит Мэтт.

— Если мы живем в симуляции, то в ней, естественно, возникали бы ошибки. Аномалии. Мелкие недочеты в программе. И на Земле было бы несколько мест, где встречаются ошибки в симуляции. Как, например, зеленый луч[21]. Или платье.

Мэтт и Джамал смотрят на нее непонимающе.

— Видели фотографию платья, которая появилась в интернете в феврале пятнадцатого года? Фотография облетела весь мир, потому что одни люди видели платье черно-синим, а другие видели его бело-золотым. Десять миллионов человек обсуждали это в «Твиттере».

Джамал достает телефон. Гуглит платье. Щелкает по картинке.

— Что вы имеете в виду? Оно черное с синим.

Мэтт заглядывает через плечо Джамала и говорит:

— Шутишь, да? Оно белое с золотом.

Джамал и Мэтт озадачены, но стараются этого не показывать. Словно боятся выглядеть простачками, попавшись на фокус.

— Вот видите. Короче, существуют аномалии. Как Дорога Би-мини[22]. Или пирамиды. Их не так много. В нашей симуляции есть прорехи, и они могут быть выходом из нашей симуляции или переходом в другую симуляцию. Для прыжка.

— Прыжка? — спрашивает Мэтт.

— Прыжка в другую симуляцию. Чтобы путешествовать по бесконечным мирам за пределами нашего. И я думаю, что Дом Пандоры — как раз одна из таких прорех. Я хочу перейти в другую симуляцию и задокументировать переход.

Мэтт ерзает на стуле, а Джамал так широко раскрыл рот, словно он на приеме у дантиста.

Мэтт приходит в себя первым.

— Пен, это очень интересно. Вы дали нам много пищи для размышления. Как я уже сказал, нужно поговорить с нашим боссом, так что да, мы… э-э… мы с вами свяжемся.

— Хорошо. Спасибо, что пригласили меня, — говорит Пен.

* * *

Дэниел ведет Пен к своему кабинету в похожем на крепость офисном здании актерского агентства «Бикон Тэлэнт Эдженси», известном в шоубизнесе как «БТЭ». Она никогда не видела своего агента ни в чем, кроме костюма, и никогда не видела его дважды в одном и том же костюме.

Он предлагает ей сесть.

— Мэтт и Джамал звонили.

— Да?

— Что именно ты там наговорила?

— Хочешь, чтобы я пересказала тебе всю идею?

Дэниел бросает взгляд на свой телефон.

— Нет. У меня запланирован телефонный разговор через десять минут.

— Что они сказали? Мне показалось, что они хотят поговорить обо мне со своим боссом.

Дэниел чешет голову, которая выглядит не такой лысой, как пару месяцев назад.

— Послушай, не хочу сейчас слишком углубляться в теории заговоров, окей? Я тебе верю. Но, думаю, ты совершаешь ошибку, вываливая все на первой же встрече. Дай им приманку. Людям нравятся загадки. Интриги. Прелюдии.

— Ясно…

Пен ни от кого не слышала слово «прелюдия» с тех пор, как в их прошлую встречу Дэниел использовал это слово как метафору.

— Знаешь, сколько мне звонит людей, которые хотят знать, как тебе удалось создать такое убедительное видео с НЛО? Ты должна дать этим людям то, что они хотят.

— То есть?

— То есть если «Сандэнс»[23] хочет вручить тебе приз за лучший сюжетный фильм, не настаивай, что его следует рассматривать только как документальный.

У Пен вышел спор с ребятами из «Сандэнс». И с Дэниелом тоже. По ее мнению, было бы нечестно получать награду за лучший сюжетный фильм, если ее фильм — документальный. Фильм привлек так много внимания прессы из-за дебатов о том, к какой категории его следует причислить, что люди стали говорить, будто Пен могла сама раздуть этот спор, чтобы получить больше известности. Но Пен снимала видео не для того, чтобы заявить о себе как о режиссере. Она начала расследовать НЛО, когда заподозрила, что это на самом деле некие летающие объекты, проскальзывающие в наш мир из других симуляций.

— Но мой фильм — документальный.

— Ладно, не будем зацикливаться на мелочах. Я лишь хочу, чтобы ты заработала денег.

— Ты хочешь сам заработать денег.

— Да. Мне платят, когда платят тебе. Я хочу, чтобы нам обоим платили. А чтобы нам обоим платили, ты не должна рассказывать на презентации… Ты сказала им, что тебе нужны деньги, чтобы отправить исследовательскую группу в другое измерение?

— Измерение? Нет.

Дэниел, кажется, испытал облегчение.

— Хорошо. Я так и думал, что он преувеличивает.

— Не измерение. В другую симуляцию.

Дэниел смотрит на Пен. Облегчение испарилось.

— Что?

— Как ты думаешь, через сколько лет мы научимся создавать компьютерные симуляции настолько продвинутые, что люди в этих симуляциях не будут знать, что они в симуляции?

— Пенелопа, мне позвонят через пять минут. Давай поговорим в следующий раз. Я направлю тебя и в другие студии. Но ты должна сосредоточиться на презентации конкретного фильма или телепроекта, хорошо? Тебе подписать парковочный талон?

* * *

Пен мчалась по бульвару Сансет до Топанга-Каньона наперегонки с заходящим солнцем и в конце концов свернула на грунтовую дорогу, ведущую к «Велостанции Топанга-Крик», семейному магазину хипстерских велосипедов. Хозяева магазина с радостью сдали ей в аренду бунгало на своей территории всего за девятьсот долларов в месяц наличными, поскольку не имели разрешения на использование его в качестве жилья. Правда, хозяева совсем не обрадовались, обнаружив, что Пен превратила его в импровизированную клетку Фарадея[24], чтобы в бунгало не могли проникнуть электромагнитные волны.

Пен входит в дом, и в тот же миг ее айфон подает звуковой сигнал. До заката осталась минута. Она берет рюкзак, лежащий у задней двери. Подходит к ящику, в котором хранит различные минералы и куски металлолома. Выбирает кусок стали и выходит через заднюю дверь. Отсюда, с холма, открывается прекрасный вид на океан в полутора милях впереди. Солнце, словно шарик желтого масла, тает на линии горизонта. Пен проверяет, плотно ли застегнут рюкзак. Вытягивает перед собой руку с куском стали. И смотрит на заходящее солнце. Готовится к прыжку.

Каждый день на закате пирс Санта-Моники заполнен сотнями туристов, пытающихся запечатлеть знаменитый зеленый луч. Этот зеленый луч ей показал отец как знак того, что они живут в симуляции.