Человек в витрине - Хьелль Ола Даль

«Если бы еще не было так холодно», — подумала Ингрид, снова цепенея. В спальне стоял жуткий холод. Рейдар всегда отключал на ночь радиатор, но до такой степени комната не успела бы промерзнуть… Стараясь не шуметь, она осторожно повернула голову. И сразу увидела, что дверь открыта, а Рейдара на месте нет. Через открытую дверь падал свет, образуя широкую серую трапецию тени на полу и в изножье кровати; в этом приглушенном свете она разглядела: одеяло Рейдара лежало аккуратно и было таким же нетронутым, как когда она заснула.

Значит, он и вовсе не ложился! Такого еще не было… Если раньше Ингрид оцепенела от страха, то, поняв, что Рейдара нет, она провалилась в какую-то черную яму. Она попыталась вытереть холодный пот со лба, но пальцы не гнулись — они показались Ингрид холодными, бесчувственными щепками. Она долго лежала, обшаривая спальню взглядом; потом ей показалось, будто она отделилась от собственного тела и взлетела под потолок. Оттуда, сверху, она наблюдала, как ее тело, неподвижное, застывшее, лежит под одеялом. Она видела собственные широко распахнутые глаза. Потом так же, со стороны, она стала наблюдать, как ее тело постепенно переходит в сидячее положение. «Что ты делаешь? — спросила она себя. — Ты что, с ума сошла?» Но тело ей как будто не подчинялось. Она поднималась медленно, с трудом, то и дело цепенея при мысли, что нечаянно зашуршит и страшный кто-то поймет, что она проснулась. Глаза у нее слипались — действие снотворного еще не прошло. Ингрид вдруг подумала: «А если я сплю и мне снится страшный сон?» Если бы у нее так часто не колотилось сердце, она бы, наверное, повернулась на другой бок и снова заснула. Но она не заснула, а с трудом села и сбросила ноги на пол. Несмотря на полуодурманенное состояние, она почувствовала, как холод проникает ей под рубашку. Ее пробила дрожь. Как только ступни коснулись деревянного пола, она испытала новое потрясение: прикосновение чего-то мокрого и холодного. Лужа на полу! Ингрид как будто ударило током. По-прежнему глядя на себя словно со стороны, она потянулась к выключателю ночника. Услышала тихий щелчок. Теплый, желтый свет залил тумбочку красного дерева и кусок пола рядом с кроватью. Ингрид увидела белое пятно. Вглядевшись, она поняла, что на полу действительно лужа с кучкой нерастаявшего снега посередине. Как будто кто-то вошел в спальню прямо с улицы, не переобувшись… Снег почти весь растаял, потому что в доме все-таки было теплее. Хотя Ингрид по-прежнему чувствовала себя одурманенной, она вдруг поняла, что ее разбудило. Кто-то, какой-то человек, на цыпочках вошел в спальню и склонился над ее кроватью, чтобы проверить, спит ли она. Скорее всего, это был Рейдар. Но где он сейчас?

Ингрид встала и, спотыкаясь, направилась в ванную. По пути она увидела, что дверь, ведущая на лестницу, распахнута настежь. Вот почему в квартире так холодно! Она закрыла дверь. Замок мягко щелкнул. Ее снова объял ужас. А если она не одна?!

Она подошла к двери спальни и осторожно вгляделась во мрак. О том, чтобы проверить все комнаты, не могло быть и речи.

Тяжело дыша, Ингрид подошла к низкому столику, на котором стоял телефон. Попутно посмотрелась в зеркало. Собственное лицо ей не понравилось: бледное, с запавшими глазами. Она с трудом села на табурет у зеркала; пальцы словно сами собой набрали номер, который она помнила наизусть. Ждать пришлось долго. К сожалению, подошла Сюзанна.

Ингрид зашептала в трубку:

— Попроси, пожалуйста, Карстена приехать сюда! Рейдара нет, и, по-моему, к нам забрался вор.

— У вас в квартире посторонний?

— Я точно не знаю, но все двери открыты. Меня что-то разбудило… Пожалуйста, скажи Карстену, чтобы приехал!

— Но Карстена нет!

— Вот как?

— Да.

Ингрид не знала, что сказать. Вообще, следующую реплику полагалось произнести Сюзанне; например, она могла бы объяснить, почему Карстен не ночует дома, с женой. Но Сюзанна ничего не говорила, и Ингрид не могла себя заставить задать ей неприятный вопрос. Она смутилась. Страх и снотворное мешали ей соображать. Наконец она прервала молчание:

— Сюзанна, может быть, тогда ты сюда приедешь? Мне так страшно!

— Дети спят.

Снова молчание. Ингрид еще больше перепугалась. Она быстро повернула голову и оглядела темную квартиру, в которой притаилась опасность. Она робко кашлянула и предложила:

— А ты разбуди их, и приезжайте все вместе!

— Ингрид! — Сюзанна как будто проснулась по-настоящему. — Что там у вас стряслось? К вам залезли воры? Может, тебе страшный сон приснился?

— Нет, — отрезала Ингрид, в ужасе озираясь через плечо, потому что весь разговор был ей неприятен и потому что ее могли подслушивать. Кто-то… — Никакой страшный сон мне не приснился. Позови, пожалуйста, Карстена, мне очень нужно с ним поговорить.

— Я же сказала, Карстена нет.

— Ты лжешь.

Ингрид сразу же пожалела о своей вспышке. Но было уже поздно. Сюзанна медленно и отчетливо, ледяным тоном произнесла:

— Ничего я не лгу, старая истеричка! Я не лгу, и Карстена нет. А я тебе не прислуга, чтобы нестись куда-то, стоит тебе щелкнуть пальцами! У меня двое детей, и они должны высыпаться. Если ты так боишься, оденься, включи радио и завари себе чаю, который ты…

— Сюзанна, не бросай трубку!

— …который ты можешь пить, пока не вернется Рейдар. До свидания!

Ингрид застыла с трубкой в руке, прислонившись спиной к стене. Из трубки слышались противные короткие гудки. Закружилась голова. Она окинула комнату диким взглядом и сделала шаг вперед, чтобы не потерять равновесие.

Тут послышался громкий удар.

Хлопнула дверь на первом этаже.

Наверное, Рейдар. Он был внизу, в магазине. Ингрид сделала еще шаг и прислушалась. Внизу кто-то ходил. Должно быть, Рейдар, больше некому. Потом шаги послышались на лестнице — медленные, тяжелые шаги. Ингрид нахмурилась. Неужели у него такая тяжелая походка? «Господи, — взмолилась Ингрид. — Пожалуйста, пусть это будет Рейдар!» Кто-то поднимался на второй этаж. Шаги приближались, а потом остановились. За ее дверью.

— Это я, — громко и отчетливо проговорил в трубку инспектор Гунарстранна, нарушая тишину зимнего утра. В голосе инспектора угадывалась раздражительность, к которой Франк Фрёлик давно научился относиться снисходительно.

— Ясно. — Фрёлик прижал мобильник к уху, туже затягивая шарф: на мосту сильно мело; снег летел ему в лицо. — Я во Фрогнер-парке… — Пальцы у него окоченели. Он плотнее сжал телефон и сунул руку вместе с трубкой под шарф. — Только что перешел мост, — продолжал он, ступая на дорожку, ведущую к металлической ограде и калитке, выходящей на Киркевейен.

Фрёлик зажмурился от ослепительного утреннего солнца. В парке, куда не заезжали грузовики Дорожного управления Осло, обрабатывающие солью автомагистрали, снег оставался девственно-белым, а не серовато-бурым, слежавшимся, как на улицах города.