Лукреция Борджиа. Эпоха и жизнь блестящей обольстительницы - Мария Беллончи

Свадьба состоялась в Барселоне в присутствии короля и королевы Испании. После свадьбы молодожены, ненадолго задержавшись в городе, отправились в Валенсию, и в конце концов прибыли в Гандию. Вскоре мрачные сообщения о поведении Хуана достигли Рима. Он выказывал такое пренебрежение к жене, что даже никогда не осуществлял брачных отношений, и, вместо того чтобы оставаться с ней, бродил по ночам с молодыми распутниками. За два месяца в азартных играх и кутежах он растратил 2600 золотых дукатов и попытался прибрать к рукам доходы герцогства. Получив эти сообщения, папа, естественно, пришел в ярость, поскольку опасался, и справедливо, гнева короля Испании, который никогда не простил бы Хуану неуважения к женщине королевских кровей. Итак, обеспокоенность этой стороной дела и обычная для папы озабоченность в отношении поведения его детей в обществе послужили причиной письма, отправленного Александром VI из Витербо 30 октября, в котором он резко порицал сына за его поведение. Папа попросил Чезаре написать письмо брату (я обнаружила его в Ватикане), в котором приписал и от себя несколько строк. Более того, папа настаивал, чтобы кардинал Борджиа написал письмо отцу новобрачной; правда, это письмо со всяческими заверениями все еще не найдено.

Вероятно опасаясь отцовского гнева, Хуан немедленно отправил письмо с пространными объяснениями. Он написал, что отношение отца вынудило его «невероятно страдать, как никогда прежде». Он не понимал, как папа мог поверить «сообщениям, написанным злонамеренными людьми, не принимая во внимание истинное положение вещей».

Что до свадьбы, то, как утверждали достойные, заслуживающие всяческого доверия люди, такие, как архиепископ Ористано, Моссен Пертуза, Фира и другие, она была более чем состоявшейся: разве папа забыл, что он расписал по дням и часам (почему не по минутам?) консуммацию брака? Хуан признавал, что бродил по ночам, но не думал, что может этим нанести большой вред, поскольку находился в компании своего тестя дона Энрико, родственников короля и других рыцарей, честнейших и благороднейших людей, и что он «просто прогуливался, как это принято в Барселоне». По мнению Хуана, ссылка на «обычаи» родной страны должна была смягчить сердце Родриго Каталонского больше, чем любые оправдания. «Что волнует меня больше всего, так это то, что Ваша Светлость смогла поверить этим неправдоподобным слухам». Никого, и уж меньше всего Александра VI, не могли ввести в заблуждение эти заверения в собственной непогрешимости герцога Гандийского, однако теперь папа не слишком волновался, поскольку верил, что Хуан воспринял его нагоняй и станет если не образцово, то по крайней мере регулярно исполнять супружеские обязанности.

Отец и сын продолжали переписываться. Письма Хуана выдают эгоизм, сумасбродство, отсутствие благородства и легкомыслие, в то время как письма Александра VI свидетельствуют об отцовской терпимости и снисходительности. Несмотря на неоднократные заверения Хуана, папа, должно быть, вздохнул с облегчением, когда в феврале 1494 года до него дошло известие о том, что вскоре ожидается прибытие наследника герцога Гандийского. И только тогда папа откинул все сомнения и обратил внимание на старшего сына.

Пожалуй, Чезаре менее чем кто-либо другой имел призвание к духовной жизни и первым признавал это. Но после провала переговоров с королем Ферранте Арагонским относительно женитьбы надежды Чезаре на то, что удастся отказаться от карьеры священнослужителя, испарились. Все выглядело так, будто он готов смириться с карьерой, которую для него планировал отец. Для Чезаре самым существенным независимо от вида деятельности было сохранить независимость, избежать посредственности и направить всю свою энергию на завоевание власти. Он прекрасно понимал пропасть, лежащую между его запросами и существующей действительностью, и овладел искусством лицемерия. С раннего детства он был вынужден готовиться к деятельности, которая, как он понимал, была для него непригодна, и точно так же он понимал, что Хуану не подходит выбранная отцом карьера военного. Итак, на двадцать лет раньше большинства мужчин Чезаре, оказавшись перед реальностью вести обособленное существование, испытывал либо сжигающее честолюбие, либо пессимизм. Несомненно, его озлобленность играла важную роль в отгороженности от мира, и осложненная этими обстоятельствами юность прошла в молчании, которое является первым и последним пристанищем разочарованных. Его уязвимость и обидчивость переросли в жестокость, сделав из него чудовище; Чезаре изучил слабости отца, и его собственный путь оказался поистине дьявольским. Одиночество было его крепостью, а непоколебимое мужество и независимость были призваны служить идолу Чезаре – силе власти.

Однако, хотя его заветным желанием было взойти на престол, существовал древний закон, запрещавший бастардам даже королевской крови входить в состав Священной коллегии. Следовало добиться компромиссного решения. В булле Сикста IV, узаконившей Чезаре, о нем говорилось как об отпрыске епископа и замужней женщины. Теперь ребенок замужней женщины являлся по закону отпрыском ее мужа. Отсюда, следуя данному аргументу, отцом Чезаре был мужчина по имени Доменико д'Ариньяно, являвшийся мужем Ванноццы на момент рождения Чезаре. В булле, устранявшей незаконность рождения, папа великодушно позволил Чезаре носить фамилию Борджиа. Александр VI создал прецедент, подписав другую буллу, подтверждающую, что он сам является отцом Чезаре.

Две буллы касались вопроса установления очередности рождения братьев Борджиа. В булле от 19 сентября1493 года Александр VI доказал с полной определенностью, что после смерти д'Ариньяно в конце 1474 – го или в начале 1475 года Ванноцца произвела на свет Хуана, что красноречиво свидетельствует о том, что Чезаре был старше Хуана.

Хотя этот вопрос вызвал некоторые разногласия, современные историки признали подлинность второй буллы от 1493 года. Теперь принято считать, что Чезаре родился в 1474-м или в 1475 году, а Хуан в 1476-м. Но не следует считать, что Чезаре только потому, что был старше, не имел оснований завидовать Хуану. Ничего подобного. Поскольку Чезаре был старшим сыном, то его раздражение и ненависть к Хуану более чем объяснимы; младший брат лишил его права первородства и воспользовался всеми преимуществами папского положения. Любой сколько-нибудь знакомый с семейной жизнью должен согласиться, что ничто не вызывает большей враждебности в старших сыновьях, чем осознание того, что их предпочли младшим, особенно если это незаслуженно. Пока был жив Педро Луис, все казалось достаточно справедливым. Как старший сын, он получал основную часть фамильной собственности Борджиа. Чезаре, будучи вторым по старшинству, предназначался для церковной карьеры, а третий и четвертый сыновья имели обычные для их положения перспективы.

Смерть Педро Луиса вызвала замешательство. Должно быть, Чезаре мгновенно был охвачен завистью, как только Хуану, не отличавшемуся способностями, предоставили высокое положение. К тому же булла, в которой декларировалось, что он был сыном такой малоизвестной персоны, как д'Ариньяно, нанесла сокрушительный удар по его самолюбию.

Срочно была созвана консистория для легитимации Чезаре. Ни у кого даже не возникло желания оспорить это решение. Добившись своего, папа звучным голосом в свойственной ему обворожительной манере сообщил: «Ваши преосвященства, подготовьтесь! Завтра, в пятницу, мы желаем выбрать новых кардиналов».