Сквозь бурю наших потерь - Милана Грозовая

— Вроде того.

Джо нахмурился и выпрямился:

— Что вдруг?

Она смотрела на него слишком внимательно, будто надеясь, что он поймёт ее без слов.

— Эта чертова жизнь. Так сложно бороться с тем, что она нам подкидывает. От этого устаешь, — и в зеленых глазах вновь заблестели слезы, которые Ирис мгновенно смахнула, слегка коснувшись ресниц.

— И много еще желаний? — напряженно спросил он.

— Это последнее.

Его словно по голове ударили, и нервозный червячок зашуршал под ребрами.

— Вообще уже поздно, — задумчиво вгляделся Джо в грустные тоскливые глаза, — сегодня я поеду домой.

Ирис только кивнула и открыла дверь номера ключ картой.

— Увидимся завтра? — Ее ответ был крайне ему важен, но она отчего-то молчала.

— Пообещай, что увидимся, — настойчиво попросил Джо.

Ирис одарила его долгим печальным взглядом:

— Хорошо. Завтра увидимся.

— Ты пообещала, — Джо настороженно смотрел на нее. — Не предавай меня своей ложью.

Глава 4

«Вернись!»

Джо в ужасе распахнул глаза и сел.

— Черт подери, — выдохнул, приходя в себя.

Все тот же сон, тот же слепящий свет ярких больничных ламп, тот же бесконечный коридор, те же, до неприятного, белые стены, и ледяной, вычищенный до блеска, пол, об который он раз за разом отбивает колени.

Все та же потеря, только вот ощущения другие.

Этой ночью в его тревогу вторглась Ирис. Она плакала, звала его, тянула к нему руки, а он, какого-то беса, стоял недвижимо, наблюдая как ей плохо.

Джо сел, переплел пальцы в замок и уперся в них подбородком.

«Ирис плакала. Так сильно плакала и безудержно громко звала его.

Так почему же он не помог?»

Миссис Ганн, а точнее уже «мисс», сидела за столиком на залитой солнцем улице Вены и неторопливо пила имбирный чай.

Почти два года прошло с того дня как ее дочка и не рождённая внучка умерли. Роды были тяжелыми, обе не справились. Их похоронили вместе, а в тот же вечер, после похорон, она нашла Джо полуживого на полу их дома с пустой баночкой снотворного. Его тогда чудом откачали.

Семья Джо чуть с ума не сошла; ребята буквально сторожили его, приезжая поочередно и поддерживая всем чем можно, но Джо не приходил в себя. Долгое время он сидел на полу возле детской кроватки, обнимая фото Лоры, и плакал. Он никого не впускал в свой потерянный мирок, который, как оказалось, значил для него гораздо больше чем его собственная жизнь.

Тогда-то мисс Ганн и приняла решение переехать к нему в Майями. Осталась присматривать за ним.

После случившегося с Лорой не только жизнь Джо рассыпалась. Они с мужем тоже не сумели пережить этого горя. Как ни старались справиться вместе, но семью сохранить не смогли. Поэтому Ребекка и сбежала к тому, что осталось от некогда счастливой четы Редсон. Здесь, глядя на своего зятя, ей казалось, что она ближе к дочери. С первого дня их знакомства Джо был ей как сын, но после смерти Лоры от прежнего добряка, вечно наслаждающегося жизнью, не осталось и следа. Месяцы шли, а ему не становилось лучше. Наоборот, его начали мучить кошмары, которые не давали спать; и бессонница добила остатки мужского самообладания. Его родные уговаривали Джо вернуться, постоянно звонили, но день за днем он все больше отдалялся от них, растворяясь в геенне озлобленности на весь этот «конченый» мир.

Пока однажды ни приехала убитая своим горем Ирис. Эта женщина приняла его боль без слов, и стала единственной, кому он открыл истерзанную душу.

Наверное, несчастные люди чувствуют друг друга.

Ирис было тридцать четыре, когда она забеременела. Мужчина, с которым она имела долгие, но не слишком стабильные отношения, узнав о возможности отцовства, быстро испарился, однако Ирис ждала этого ребенка как чуда.

Но малышка прожила всего семь месяцев.

Сколько Ирис ни старалась, ни боролась за свое дитя, больное сердечко не выдержало и остановилось ранним солнечным утром теплого апреля.

Все знали, как она любила дочь, все знали, как опекала, но никто не представлял, что все семь месяцев она почти не спала, каждую секунду вслушиваясь в сбивчивое дыхание своей девочки; что почти не ела, не принимала душ, не отдыхала, боясь оставить ребенка одного, что сходила с ума от собственного бессилия и боли.

И никто не слышал ее безумных криков тем самым утром, никто не видел, как она молила господа спасти ее малютку, никто не видел ее гремучих бесконечных слез…

Ведь никого не было рядом с ней.

В то теплое апрельское утро Ирис снова осталась одна.

Ребекка тихо всхлипнула и торопливо промокнула намокшие глаза платком, который теребила в руках.

Но в отличие от Джо, бедная Ирис искала утешения среди родных и близких и, кажется, смогла это пережить. А вот он…

Мисс Ганн вздохнула.

— Почти два года, Лора, — взглянула она на небо. — Отпусти его уже, милая. Прошу тебя. — Прошептала так горько, словно предавала собственную дочь. — Он сходит с ума, моя родная. Ему пора прийти в себя.

— А вот и вы.

Ирис увидела недовольное лицо молодой домоправительницы и широко улыбнулась:

— А вы против?

— Да как я могу, — неприязненно процедила Тэхи, пропуская в дом явно надоевшую ей гостью.

Ирис никак не отреагировала, просто прошла в гостиную.

— Он купается. Скоро придет, — бросила Атэхэйлн, как вздрогнула, услышав хозяйский рык:

— На выходные вы свободны. Можете идти. — Джо вошел в дом в одних влажных брюках и уставился на Тэхи.

Та и хотела возразить, но он не позволил:

— Ребекка в курсе. Вы свободны до понедельника. До свидания.

— Я ведь позвоню ей.

— Звони быстрее, — зло скомандовал Джо.

Атэхэйлн еле сдержала порыв гнева и, взяв сумку из спальни, гордой походкой покинула дом, не забыв при этом одарить Ирис презрительным взглядом.

— Ты точно нравишься ей, — улыбнулась та.

— Наверное, — качнул головой Джо и достал из холодильника с напитками банку апельсинового сока. Глянул на надпись и нехотя, но сделал несколько глотков.

— Так и не любишь апельсины, — улыбнулась Ирис.

Джо отставил бутылку и, чуть откинувшись назад, уперся поясницей в кухонную стойку, скрестил руки на груди и совершенно бесцеремонно уставился на сидящую напротив Ирис.

Она выглядела подавленной, но эта грусть была ей даже к лицу. В такие моменты маска снежной королевы спадала, приоткрывая нечто нежное, мягкое и хрупкое.

Ирис сидела на кресле, элегантно положив ногу на ногу и обхватив колено сцепленными в замок пальцами. Черные волосы прямыми густыми прядями лежали с одной стороны, спадая с плеча на грудь. На чудесную грудь, виднеющуюся из-под декольте бордового платья, которое