Город - Стелла Геммел

Потом желудок стиснула судорога. Спазм был сильнее обычного. Девочка раскачивалась и постанывала, пока все не прошло.

И опять стала есть.

В конце концов Эмли начала оглядываться. Она сидела в обширном зале, простиравшемся куда-то во мрак. Каменный пол покрывали цветные ковры. Девочка спустила босые ножки со стула и пощупала голубой ворс. Он оказался мягким, словно шерстка котенка.

Бросив на входной проем очередной опасливый взгляд, Эмли перебежала к ближней стене. По ней до самого потолка простирались деревянные полки. Оттуда шел довольно заметный запах, вроде бы дыма. Девочка протянула руку и погладила что-то теплое и гладкое. Это что-то вдруг подалось и с глухим шлепком свалилось на пол. Эмли так и подпрыгнула. Перед нею были корешки книг. Великое множество книг, на каждой полке, а полок здесь было… Прежде ей случалось видеть книги, хотя и не в таком количестве. Она провела пальчиком по золотому тиснению букв. Читать она не умела в отличие от Лайджи.

Мысль о брате вновь породила голодную пустоту в животе, а на глаза навернулись слезы.

– Не трогай, девчонка!

Она резко обернулась и увидела на пороге рыжую женщину. Лицо ее было сурово, от нее точно искры сыпались. Эмли вновь потерла руки о платье и вспомнила еду, засунутую под ковер. Мелькнула виноватая мысль: эта тетка, наверное, уже догадалась…

– Надень-ка вот это, – велела женщина.

Она держала в руках что-то матерчатое и темное. Эмли послушно приблизилась. Без лишних слов рыжая через голову стащила с девочки платье. Охваченная стеснением Эмли так и застыла под ее ледяным взглядом. Штанишки она потеряла давным-давно, только никому не говорила, чтобы не заругались. Эта тетка небось теперь всем расскажет…

Но искры вроде как перестали сыпаться, а голос прозвучал немного добрее:

– Эти наверняка тебе великоваты. Все равно надевай, а я подгоню по мерке.

Эмли кое-как влезла в длинную рубашку, свисавшую до колен. Примерила штаны, собравшиеся складками у лодыжек. Женщина достала ножницы и обрезала штанины. Потом раскроила отрезанное на полоски и умело сплела из них поясок. Девочка поерзала в новом одеянии. Ткань была теплая и сухая. Эмли с сожалением посмотрела на старое платье, валявшееся на полу. Некогда розовое, оно было теперь темно-серым.

Женщина опустилась на колени и посмотрела девочке в лицо. Ее глаза показались Эмли похожими на цветы.

– Вот так-то лучше, – проговорила она. Потом встала, и голос опять стал сухим и деловитым. – Ну ты как, наелась? – Ее взгляд привлек нетронутый кувшин. – А пить не хочется?

Эмли безмолвно смотрела на нее. Женщина пожала плечами, взяла ее за руку и повела вон из комнаты с книгами. Они спустились по широкой лестнице с такими высокими и крутыми ступенями, что Эмли не ступала по ним, а спрыгивала. Потом женщина открыла узкую деревянную дверь, и они вновь вышли на лестницу, на сей раз винтовую. Она вела все вниз и вниз, пока у Эмли не закружилась голова. И вот уже освещенный факелами коридор, а в конце его – комната, где старик разговаривал с той, другой, женщиной. Эмли даже спросила себя, не жену ли он встретил. Она обрадовалась, вновь увидев его. Может, он ее к Элайдже сведет?

– Если девочку уже накормили, я, пожалуй, заберу ее, – как раз говорил он женщине. – Нам пора. Нужно еще ее братишку найти. Раз мы с ней пережили наводнение, значит мог и он уцелеть.

Потом он обернулся к девочке. Когда они расставались, он определенно выглядел моложе. Он улыбнулся ей, но лицо было такое, как будто у него тоже живот болел.

– Как уже сказала Индаро, у нас тут не приют для сирот, – произнесла женщина. – Но, может, все-таки лучше оставить малышку у меня, а не тащить ее обратно в сточные тоннели?

– С какой стати? Я про тебя ничего толком не знаю. Ты на вопросы-то мои почти не ответила. С чего бы мне тебе доверять?

– А ты что, девчушке отец? Или, может быть, дед?

– Нет. Но я как-никак ей жизнь спас. В войске, если кого от смерти спасешь, за него потом отвечаешь. Вот и с ней так же. И я обязан ей помочь братишку найти.

– Тут не войско, и она не солдат. – Старая женщина повернулась к Эмли. – Чего ты хочешь, дитя? Уйти с этим человеком или остаться у нас?

Эмли немедленно перебежала к Бартеллу и сунула ручонку в его широкую ладонь.

– Перво-наперво разыщем ее брата, – сказал он. – А потом выберемся отсюда. Все трое.

Вместе они покинули комнату и вновь углубились в темноту.

Сновидения мальчика полнились ужасом и тьмой. Элайдже не снились зеленые лужайки и синие небеса – лишь тот мир, который он знал. И он всхлипывал во сне.

Когда он проснулся, кошмар никуда не исчез. Кругом царил непроглядный мрак. Он несколько раз поднял и опустил веки. Никакой разницы. Та его нога, что находилась внизу, была плотно опутана веревками и зажата обломками дерева, он ее совсем не чувствовал. Элайджа ухватился за тросы, тянувшиеся кверху, силясь приподняться и высвободить ногу. Веревки заскрипели, дерево затрещало. И шут с ними! Лучше ужасный конец в потоке, рокотавшем внизу, чем ужас без конца. Однако остатки моста выдержали. Элайджа кое-как переместил ногу. Спустя некоторое время в ней запульсировала вернувшаяся кровь.

Свободной ногой он долго шарил кругом, пока не нащупал петлю троса, показавшуюся довольно надежной. Мальчик попытался на нее опереться, но петля качнулась в сторону. Только тут он полностью осознал, что лежит в веревочной колыбели чуть не вниз головой. Измученное тело с трудом распознавало верх и низ. Он еще пошарил кругом, на сей раз руками. Ладонь сомкнулась на куске шершавого дерева. Элайджа потянул, и оно подалось. Он слышал, как деревяшка плюхнулась в воду. Шарящая рука скоро нашла еще обломок. Мальчик попробовал опереться. Деревяшка не сдвинулась. Приободрившись, маленький пленник попробовал подтянуться. Ничего не вышло, только сердце отчаянно заколотилось. Элайджа стал разбираться, что же его держало. Оказывается, вокруг пояса обвился прочный трос, и не удалось не то что высвободить его из путаницы веревок, но даже ослабить.

Некоторое время Элайджа оплакивал свою неудачу. Потом опять задремал.

Элайджа помнил: совсем маленьким он, бывало, спал в теплой постели в комнатке, примыкавшей к загону для кур. И женщина – покрасневшие глаза, загрубевшие руки – о чем-то пела ему. Он не понимал слов, только в памяти сохранилось, что думалось ему о солнышке, о теплом ветре… А куры будили его по утрам своим квохтаньем и возней…

Он подумал об Эмли. Где она, что с ней? Он только знал, что она точно прячется где-нибудь в безопасном уголке, ожидая, чтобы он пришел и забрал ее. Прятаться у нее здорово получалось. Когда они были малышами, она иной раз забивалась в такие закоулки, где даже он ее не сразу обнаруживал. И то больше потому, что она терпеть не могла одиночества и чем-нибудь себя выдавала. Крикнет, бывало: «А я вот она!» – и сама выбежит показать Элайдже свою замечательную ухоронку. Потом она все-таки научилась сидеть тихо и не объявляться. А еще позже стала совсем молчаливой. Вот уже больше года она вовсе не заговаривала с Элайджей. Он все думал об этом, думал… Но так и не припомнил последних слов, услышанных от нее.