Искушения Парижа - Барбара Картленд

— Кто это? Неужели ты. Гардения? — послышался хриплый негромкий голос.

Неожиданно от растерянности и страха Гардении не осталось и следа.

— Да, тетя Лили! Дорогая моя тетя Лили! — воскликнула она. — Это я, Гардения. Я приехала вчера вечером. Надеюсь, вы не очень на меня сердитесь. Мне не оставалось ничего другого, абсолютно ничего, кроме как приехать к вам.

Подушки и одеяла зашевелились. Через несколько мгновений из них показалась рука. Подскочив к кровати, Гардения с благодарностью ее пожала.

— Гардения, мое дорогое дитя, ничто в жизни не удивляло меня настолько сильно. Когда Ивонн сообщила, что здесь моя племянница, я подумала, она что-то перепутала. Почему же прежде ты не написала мне письмо?

— Я не могла, тетя Лили, — ответила Гардения. — Видите ли… Мама умерла…

— Умерла?

Герцогиня резко поднялась и села. На ее лице отразился неподдельный ужас, Гардения ясно это увидела, несмотря на то что было довольно темно.

— Умерла? Твоя мама умерла? О Боже! Я не могу в это поверить! Бедная милая Эмили! Последнее письмо она написала мне после смерти твоего отца. В ее словах было столько удивительной стойкости, столько мужества, столько решимости продолжать жить!

— Она не вынесла этого горя, — сказала Гардения печально. — Не смогла. Ей на долю выпало слишком много испытаний.

— Подожди, подожди, детка! — воскликнула герцогиня.

— Я хочу, чтобы ты рассказала мне все по порядку. О, моя голова! Мне кажется, она вот-вот расколется на две части.

Ивонн! Принеси мои таблетки и раздвинь пошире шторы! Я должна как следует рассмотреть свою племянницу. Я не видела ее много лет!

— Семь лет, не меньше, тетя Лили, — подсказала Гардения. — Но я очень хорошо помню, какой вы были красивой, когда приехали к нам с чудесными гостинцами и подарками — изюмом в коробочках, pate de foie gras[13]для папы и кружевным пеньюаром для мамы. Тогда я думала, что к нам в гости пожаловала настоящая сказочная фея!

— Дорогая моя девочка! Ты и впрямь все помнишь! Как мило, — пробормотала герцогиня, похлопывая Гардению по плечу. У нее из груди вырвался сдавленный стон. — Что творится с моей головой! Каждое движение причиняет адскую боль.

Ивонн, поторопись!

Она разговаривала со служанкой по-французски, а с племянницей по-английски. Гардению приводила в восторг та легкость, с которой ей удавалось перестраиваться с одного языка на другой.

Ивонн раздвинула шторы. В комнату хлынул поток утреннего света, озаряя лицо герцогини. Гардения замерла от ошеломления.

Она запомнила свою тетю прелестной блондинкой с яркими чертами лица. Некогда у нее была белая кожа, небесно-голубые глаза, румянец на щеках, алые губы, золотые волосы и потрясающая фигура. Ее называли английской розой.

— Тебе следовало дать другое имя, — галантно сказал ей как-то раз отец Гардении. — Лилия — это бледный, скромный, холодный цветок. Ты же — само тепло и цветение и похожа на Gloire de Dijon[14]у нашего крыльца.

— Генри, ты поэт, — ответила тогда тетя Лили, обворожительно улыбаясь.

Женщина, которая полулежала на подушках перед Гарденией сейчас, представляла собой поблекшую тень той английской розы, которая однажды неожиданно нагрянула к ним в деревню на безлошадном экипаже под названием «автомобиль» и вызвала настоящую сенсацию среди местных жителей.

— Я уговорила супруга поехать в Англию для покупки «роллс-ройса», — сообщила она. — Французские автомобили не так высоко ценятся. Я сразу решила, что заодно навещу вас, вот и проделала весь этот путь.

— Лили, дорогая! — произнесла мама. — Ты не меняешься!

И не подумала известить нас о своем приезде письмом! Появилась неожиданно, как снег на голову! — Мать Гардении рассмеялась.

Сестры поцеловались и крепко обнялись, на мгновение забывая о разделявшей их пропасти — они относились к абсолютно разным социальным кругам. В те далекие дни Гардения еще не совсем понимала, что это означает.

Впоследствии она часто вспоминала свою необыкновенно красивую тетю Лили в маленькой дорожной шляпке с вуалью и пальто поверх элегантного платья.

Теперь же пристально вглядывалась в ее лицо, в утомленные полуприкрытые глаза, пытаясь отыскать в них следы былой прелести.

Волосы тети Лили все еще отливали золотом, но теперь их цвет не напоминал созревшую пшеницу, а был неестественным, почти кричащим.

Ее кожа приобрела сероватый оттенок и заметно увяла.

Несмотря на множество одеял и подушек, укрывавших большую часть ее тела, Гардения видела, что она изрядно поправилась. Похудела лишь ее шея. В былые времена эта шея напоминала округлый столбик, изготовленный из слоновой кости.

Красивая голова тети Лили сидела на ней когда-то гордо и величественно.

— Гардения, девочка моя, а ты очень повзрослела, — сказала герцогиня.

— Конечно, повзрослела, — ответила Гардения, улыбаясь. — Мне ведь уже двадцать.

— Двадцать! — произнесла тетя на выдохе, закрывая на мгновение глаза. — Ивонн, где же оно? Где мое лекарство? Я уже не в состоянии выносить боль.

— Пожалуйста, ваша светлость, — протараторила служанка, подходя к кровати с небольшим серебряным подносом в руках. На нем стоял стакан с водой и лежала черно-белая картонная коробочка.

— Дай мне две штуки, — попросила герцогиня, протягивая руку к стакану.

— Но, ваша светлость… вы ведь помните, что доктор сказал… — начала было Ивонн.

Герцогиня прервала ее.

— В данный момент нам следует забыть про доктора! — заявила она. — После такой ночи, какая была у меня, я должна предпринять срочные меры, чтобы избавиться от боли. Особенно в подобное утро. Ко мне приехала племянница со столь страшной новостью! Моя бедная сестра умерла! Принеси-ка мне бренди с содовой. Кофе я не хочу. Даже думать о нем не могу, сразу делается тошно.

— Слушаюсь, ваша светлость, — подчеркнуто медленно произнесла Ивонн, красноречиво давая хозяйке понять, что не одобряет ее действий. Но таблетки все же подала.

— И, пожалуйста, поторопись! — добавила герцогиня. — Ждать целый день я не намерена! Бренди мне нужен сейчас же!

— Конечно, ваша светлость, — ответила Ивонн и ринулась к двери.

— Двадцать лет! — воскликнула герцогиня, переводя взгляд на Гардению. — Это просто невозможно! Мне не верится, что ты уже такая взрослая.

— Время движется вперед, тетя Лили, — спокойно сказала Гардения.

Герцогиня прижала руку ко лбу.