Ночной рейд - Клайв Касслер

— Шарль, — сказала она. — Сейчас тебе нужно отдохнуть. Я вернусь утром.

— Нет, не уходи. — Глаза Сарве смотрели через ее плечо на доктора Эрикссона. — Я должен поговорить с Даниэлой наедине.

Эрикссон подумал немного и затем пожал плечами.

— Если настаиваете.

Он посмотрел на Даниэлу.

— Пожалуйста, мадам, не более двух минут.

Когда палата опустела, Сарве начал что-то говорить, но его тело сразу же задергалось в приступах боли.

— Позволь мне позвать врача, — сказала она испуганно.

— Подожди! — простонал он сквозь сжатые зубы. — У меня инструкции.

— Не сейчас, мой дорогой. Позднее, когда окрепнешь.

— Проект Джеймс-Бей.

— Да, Шарль, — сказала она, стараясь успокоить его. — Проект Джеймс-Бей.

— Комната управления над помещением генераторов… усилить безопасность. Передай Анри.

— Кому?

— Анри Вийону. Он знает, что нужно сделать.

— Обещаю, Шарль.

— Возникнет страшная опасность для Канады, если враждебно настроенные люди обнаружат…

Внезапно его лицо исказилось, голова утонула глубоко в подушках, он застонал.

Даниэла была не настолько сильной, чтобы наблюдать, как он страдает. Комната начала вращаться. Она прижала руки к лицу и отступила назад.

— Макс Рубек, — его дыхание стало прерывистым. — Скажи Анри, чтобы он проконсультировался с Максом Рубеком.

Даниэла больше не могла выдержать. Она повернулась и исчезла в коридоре.

Доктор Эрикссон сидел за своим письменным столом, изучая медицинскую карту Сарве, когда в кабинет вошла старшая медсестра. Она поставила перед ним чашку кофе и тарелку с печеньем.

— Осталось десять минут до шоу, доктор.

Эрикссон протер глаза и взглянул на наручные часы.

— Полагаю, репортеры устали ждать.

— Эти журналисты похожи на убийц, — сказала сестра. — Они готовы разорвать всё здание, если кухня не сможет накормить их.

Она сделала паузу и расстегнула молнию сумки для одежды.

— Ваша жена привезла чистый костюм и рубашку. Она настаивает, чтобы вы выглядели по возможности лучше, когда появитесь перед телевизионными камерами, чтобы сообщить о состоянии здоровья премьер-министра.

— Есть изменения?

— Он спокойно отдыхает. Доктор Мунсан ввел ему наркотик сразу после ухода мадам Сарве. Красивая женщина, но бесчувственная.

Эрикссон взял печенье и бесцельно смотрел на него.

— Наверное, я сошел с ума, когда позволил премьер-министру уговорить себя ввести ему стимулирующее средство сразу после операции.

— Как ты думаешь, что у него было на уме?

— Не знаю.

Эрикссон встал и снял халат.

— Но какова бы ни была причина, его безумный акт был весьма убедительным.

Даниэла выскользнула из «роллс-ройса», управляемого шофером, и взглянула на особняк — резиденцию главы Канады. Для нее трехэтажный каменный внешний вид был слишком холодным и скучным, как в романе Эмилии Бронте. Она прошла по длинному фойе с высоким потолком и традиционной мебелью и поднялась по широкой винтовой лестнице в свою спальню.

Это было ее убежище, единственная комната в доме, в которой Шарль позволил ей изменить всё. В луче света из ванной виднелись очертания какой-то массы, лежащей в постели. Она закрыла дверь в зал и прильнула к тому, что скрывалось под одеялом. Страх сменился ощущением теплоты, которое внезапно возникло внутри.

— Ты сошел с ума, если посмел прийти сюда, — прошептала она.

В тусклом свете блеснули зубы.

— Хотел бы я знать, сколько жен во всем мире произносят точно такие же слова своим любовникам сегодня вечером.

— Полицейские, охраняющие резиденцию…

— Преданные французы, которые внезапно ослепли и оглохли.

— Тебе нужно уйти.

Непонятные очертания превратились в обнаженного мужчину, стоявшего во весь рост на кровати. Он протянул руки.

— Иди ко мне, моя нимфа.

— Нет… не здесь.

Хриплые нотки в ее голосе выдавали пробуждающуюся страсть.

— Нам нечего бояться.

— Шарль жив! — внезапно выкрикнула она. — Неужели ты не понял? Шарль по-прежнему жив!

— Знаю, — сказал он сухо.

Пружины кровати заскрипели, когда он ступил на пол и затем мягко прошел по ковру. У него было внушительное тело; огромные, накачанные мышцы, приобретенные в результате многолетних тренировок, напряглись и выступали под кожей. Он протянул руку, чтобы пригладить волосы, но сразу же опустил ее. Череп был выбрит, как и каждый дюйм его тела. Ноги, грудь и лобок тоже были гладко выбриты. Он сжал голову Даниэлы железными руками и прижал ее лицо к мышцам груди. Она вдохнула едва ощутимый аромат мускуса, источаемый тонким слоем масла для тела, которым он всегда натирался перед тем, как они занимались сексом.

— Не думай о Шарле, — приказал он. — Он больше не существует для тебя.

Она ощущала возбуждающую силу, исходившую от него. У нее закружилась голова, когда пылкое желание этого безволосого животного охватило ее полностью. Жар между ног становился невыносимым, она бросилась в его объятия.

Солнце проникало через полуоткрытые шторы и освещало две переплетенные на кровати фигуры. На животе Даниэлы лежала бритая голова, черные волосы женщины разметались веером по подушке. Она поцеловала гладкую голову несколько раз и затем отпустила.

— Тебе пора уходить, — сказала она.

Он протянул руку и повернул будильник к свету.

— Восемь часов. Слишком рано. Уйду около десяти.

В ее глазах появилось напряжение. Она с беспокойством посмотрела на него.

— Повсюду шныряют репортеры. Тебе следовало уйти значительно раньше, когда еще было темно.

Он зевнул и сел.

— Десять часов утра — вполне достойное время, чтобы увидеть старого друга семьи в официальной резиденции. Никто не обратит внимания на мой поздний уход. Я затеряюсь в толпе озабоченных членов парламента, протаптывающих в эту минуту тропу, предлагая свои услуги жене премьер-министра в такой ужасный момент.

— Ты капризный негодяй, — сказала она, поправляя ночную рубашку на плечах. — Тепло и любовь, а затем без перехода холод и расчет.

— Как быстро меняется настроение у женщин утром. Интересно, была бы ты хоть наполовину столь же ворчливой, если бы Шарль погиб в катастрофе?

— Работа сорвана, — зло огрызнулась она.