Мое сердце и другие черные дыры - Жасмин Варга

И что заставило его сойти с орбиты? Что должно было случиться, чтобы Роман – подающий надежды спортсмен и друг мировой знаменитости – превратился в Замерзшего Робота, зависающего на сайтах самоубийц?

Я украдкой гляжу на него: опустил голову, ссутулил плечи. Он внимательно изучает последнее семечко халапеньо, гоняя его пальцем по тарелке, потом кладет в рот и проглатывает. Мы ждем, пока он наконец не выдавливает:

– Ладно, ребята, рад был вас увидеть, но, думаю, Айзел пора подбросить меня до дома. Пока!

– Пока, приятель, – Трэвис хлопает Романа по плечам, – береги себя. Мы тебя не бросим.

– Давай выберемся как-нибудь, – добавляет Лэнс. – С удовольствием побросал бы мячик с тобой на старой площадке. Как в прежние времена.

– Ладно, – ровным голосом соглашается Роман. – Как в прежние времена.

Встав из-за стола, он скидывает объедки в мусорку. Махнув рукой Трэвису и Лэнсу, я иду за Романом, выбросив на ходу картошку – все равно почти все доела, но коктейль прихватываю с собой.

– Так я тебя еще до дома должна подкинуть? – шепчу я, надеясь, что Лэнс и Трэвис не услышат.

– Да. У меня нет прав.

– Тебе же семнадцать!

Он снова выдает полуулыбку, как в начале нашей встречи:

– Эй, ты мой профиль на сайте смотрела!

– Хотела убедиться, что ты не почтенный отец семейства и все такое, – объясняю я, направляясь к машине, и добавляю про себя: если бы я прочитала на его страничке об их знакомстве с Брайаном Джексоном, никогда бы не согласилась встретиться.

Открыв дверцу, я перекидываю мусор с переднего сиденья назад. Несколько жирных пакетов из-под еды оставляю на полу – ничего, пусть ставит ноги сверху. Вряд ли он откажется от партнерши только потому, что она неряха.

Усевшись, он барабанит пальцами по пыльной приборной доске.

– Классная тачка. – Его кроссовки с хрустом сминают старые пакеты. – Похоже, прямо для тебя создана.

Пропустив подколку мимо ушей, я поворачиваю ключ, запускаю фыркающий старый мотор и резко выкручиваю руль. Только вывернув с парковки на дорогу, бросаю взгляд на попутчика – уставился вперед, опустив голову; ореховые глаза широко открыты, но в них нет ничего, кроме пустоты. Я снова вижу это: Замерзший Робот не играет со мной, он действительно хочет умереть.

Черный слизняк сидит и в нем.

Осталось 24 дня

Некоторое время мы едем молча. Я немного нервничаю: не собирается ли Замерзший Робот открыть дверь и выброситься на гравий под колеса. Не уверена, что на такой скорости это убьет его, но все равно я окажусь в неприятном положении.

Поэтому, когда Роман вместо дверной ручки тянется к радио, я вздыхаю с облегчением. Он выбирает любимую станцию Джорджии: ту, что круглые сутки крутит один и тот же набор из пяти хитов. Если не ошибаюсь, в них поется о том, как напиться в хлам, надеть блескучее мини и танцевать до утра. Я морщусь.

– Что? – спрашивает он.

– Не пойму я тебя. Ты выглядишь таким…

Он скрещивает руки перед собой в виде буквы Х, что, как я понимаю, означает «заткнись». Заткнулась. Что я умею, так это слушаться. Ладно, вру: я никогда не слушаюсь мистера Палмера, но обычно хотя бы делаю вид.

Роман выключает радио:

– Извини. Не знал, что ты такой сноб в музыке.

– Я не сноб.

– Не сноб и не мать семейства, – соглашается он. – У тебя полно достоинств!

– Да, – киваю я и осторожно забрасываю еще одну удочку. – Такой потенциал седьмого апреля пропадет!

Потенциальная энергия. Интересно, Замерзший Робот когда-нибудь размышлял о физике смерти?

– Выпьем же за это! – Он поднимает несуществующий бокал. Видимо, репертуар радио Джорджии для него – самое то.

Мы замолкаем снова, и теперь уже я включаю радио, но уже классику; Роман никак не комментирует мои вкусы. Местность постепенно становится холмистой, дорога делает крутой поворот, от реки мы направляемся к пологому предгорью. Трава еще бурая и сухая, не проснувшаяся после зимы, да и деревья все больше голые. Весна в этом году припозднилась. Я чуть приоткрываю окно и впускаю влажный прохладный воздух. Бывают дни, когда в воздухе пахнет бурбоном, свежей ржаной брагой от винокуренного завода, что в нескольких километрах отсюда, но сегодня я чувствую только запах грязи и мокрой травы. Ветер бьет меня по щекам; подавив желание снова взглянуть на Романа, я не отрываю глаз от дороги.

– У меня отобрали права из-за того, что случилось в прошлом году, – наконец решается он. – Поэтому тебе придется меня катать. Сегодня к месту нашей встречи меня подвезла мама. Так радовалась, что я наконец-то решил выйти с кем-то. – Он бросает на меня взгляд. – Пришлось сказать ей, что ты – моя новая подруга. Она просто с ума сходит.

Ага, значит, родители за него беспокоятся. Плохо. Это означает усиленное наблюдение. Видимо, поэтому ему и нужна я – надежный партнер по суициду.

– Принято. Но, слушай, может, ты мне хотя бы будешь подсказывать, куда сворачивать, чтобы я тебя до дома доставила?

Роман молчит, и его нижняя губа дрожит, словно он не решается заговорить.

– В чем дело? – подталкиваю я его.

– Можно тебя попросить?

Ага, вот и первое задание для партнера. Странное ощущение: будто в пустой комнате качается кресло-качалка, и от этого делается одновременно тоскливо и уютно.

– Конечно, а что?

– Не могла бы ты остановиться около рыболовного магазина на Главной улице?

Я морщу нос:

– У рыболовного магазина?

– Да, надо червей купить.

Моргнув, я кидаю на него быстрый взгляд. Он смотрит прямо перед собой, но лицо расслаблено, это не похоже на розыгрыш.

– Э-э, ну хорошо. Только скажи, как туда проехать.

– Прямо по этой дороге, пока не упрешься в развилку у моста. Там бери влево и попадешь на главную трассу Уиллиса. Магазин будет справа, на углу перекрестка Главной и Бернс. – Голос Замерзшего Робота звучит спокойно и ровно, похоже, он действительно часто наведывается в рыболовный магазин. Странно.

Я покрепче хватаю руль и пытаюсь сосредоточиться на музыке. Сейчас передают Сороковую симфонию Моцарта, но даже ясный минорный скрипичный напев не может меня отвлечь.

– Зачем тебе черви? Ты любишь порыбачить?

Он фыркает:

– Нет.

И все. Замерзший Робот явно немногословен.

– Нет?

– Нет, это не для рыбалки. – Он ерзает на сиденье, подвигаясь ближе к двери. Его колени упираются в приборную панель. Я думаю, не предложить ли ему отодвинуть кресло, чтобы было удобнее, но молчу.