Подлодки адмирала Макарова - Анатолий Матвиенко

По возвращении в Питер Берг объявил компаньонам:

— Положение в стране мы узнали. На казенные средства строятся две субмарины, ни одна к войне не пригодна. Морское министерство, Морской технический комитет и генерал-адмирал непрерывно получают кучу безграмотных прожектов. Третий участник гонки здесь никому не нужен. Продолжаем упорствовать?

— Что спрашиваете, сэр Алекс? Вы не умеете останавливаться на полпути. И я приехал в вашу холодную страну не только горничных топтать.

— Уголек прав, — поддержал ковбой. — Похоже — вы единственный, кто понимает, что будущее за электричеством и паром. Половина моей доли в золоте в вашем распоряжении.

— Тогда — за дело. Сочиняем предварительное техническое задание. Потом пробую привлечь адмирала Бурачека. Вам же русский учить и яму копать.

— Яму? — в один голос спросили американцы.

— Длиной двадцать ярдов для опытового бассейна. Будем в нем модели лодок пробовать. Что смотрите, друзья заморские? Завтра отправляйтесь с богом в наше имение в Тверскую губернию. Там надобно соорудить паровую машину с лебедкой, чтобы модельки тягала. Народ ремесленный на месте имеется, да и вы не рукосуи. Так на Руси зовут умельцев, у которых руки из пятой точки растут. С утра справите подорожную — и в путь.

Мечта о новом техническом изобретении хороша тем, что ее можно выразить в цифрах, дабы она стала понятна окружающим. Перед отправкой в сельскую ссылку Берг собрал единомышленников, чтобы свести воедино собранные данные и определить, какая именно субмарина будет построена.

Остановились на скромных размерах, чуть больше, чем у Терновой «четверки», — пятьдесят четыре фута длины. Водоизмещение в надводном положении должно получиться в пределах семидесяти тонн, для нулевой плавучести придется принимать не менее четырнадцати тонн воды. Силовая установка потребна порядка шестидесяти индикаторных сил, при этом паровая машина, электромотор, котел, муфты, жидкое топливо и аккумуляторы съедят большую часть внутреннего объема.[4]Наименьший экипаж — пять человек. Двое механиков-мотористов справятся с двигателями, кочегары не нужны. Боцман и матрос должны помогать капитану удерживать правильный дифферент. Стало быть, кроме погружения и всплытия, получаются две вахты по два человека.

Прикинув массу и емкость аккумуляторных батарей, Александр пришел к неутешительному выводу, что вряд ли под водой лодка пройдет больше десяти миль без подзарядки. Под парами, вероятно, и две сотни миль, здесь просто считать — каждая индикаторная сила двигателя требует двух фунтов жидкого топлива в час, тонн пять-семь водоизмещения придутся на нефть или мазут.

Том сразу обратил внимание, что нужна вторая пара горизонтальных рулей, которые Герн именовал гидропланами.

— Поверьте, сэр Алекс, лодка не должна уходить в глубину, задрав хвост, как кошка перед случкой. Винт непременно зависнет в воздухе.

Джон, внимательно выслушавший объяснения Берга по поводу находок предшественников, заметил, что на «четверке» Герна нет оптической трубы Шильдера.

— В крепостях Конфедерации такую трубу называли «перископ». Чтобы смотреть через стену, не подставляя лоб. «Оптическая труба Шильдера» слишком длинно, о'кей? И сдается мне, на волне лодку зальет через верхний люк, что ваш «Монитор».

Сошлись на том, что рубка для управления лодкой в свежую погоду будет вмещать капитана в полный рост, то есть быть высотой в два ярда и двух футов в ширину. Над ней еще на сажень должны торчать три трубы — оптическая, дымовая и приточная.

— Сколько ж времени их убирать придется перед погружением, — почесал затылок Том. — На литейном заводе что-то говорили о выхлопе в воду.

— С быстротой погружения нас пока никто не торопит. Если лодка подойдет под водой к вражеской эскадре, стоящей на якорях, чтобы завести мины и так же тихо ретироваться на безопасное расстояние, мы имеем, господа, действительный боевой корабль.

Испещрив пометками десяток листов бумаги, Берг отправил помощников в сельскую ссылку, надеясь, что сплошь среди русских оба непременно выучат язык. Сам привел в порядок наброски и написал письмо адмиралу Бурачеку.

Как мог Александровский не поладить с милейшим Степаном Онисимовичем — решительно непонятно. Моряк охотно пригласил «сына прославленного адмирала Морица Борисовича Берга» в Морской технический комитет, располагавшийся там же, где и редакция «Морского сборника», в крыле главного здания Адмиралтейства.

— Скромно-с, так точно. Только звучит громко — Морской технический комитет. А постоянно в нем трудятся два офицера и делопроизводители. Мы собираемся по нужде, чтобы очередной революционный прожект умертвить. Намедни один надворный советник, не буду приводить фамилию, тоже субмариной нас осчастливил. Знайте же, любезный Александр Маврикиевич, ваша паровая машина на лодке — че-пу-ха, да и только. Нежданный афронт, не правда ли? Господин надворный советник так прямо и пишет: ставить перпетуум мобиле его собственной конструкции, никак иначе-с. Работает потаенно, угля не просит, пятьдесят верст в час покрывает.

— Тьфу ты, Господи. Простите, Степан Онисимыч. Я думал — там и впрямь серьезная штука.

— Куда уж серьезнее. Изобретатель скромно запросил полмиллиона целковых на постройку и двести тысяч премии за уступку тайны флоту России. Изрядно в карты проигрался, видать.

— Неужто совсем нет толковых любителей?

— Практически. Александровский разве что. Умен, начитан. Энергический и настойчивый человек. Но систематического образования не имеет, не то что Морского кадетского корпуса, но и училища корабельной архитектуры порог не переступал. Зато как царь-батюшка его отметить изволили, апломб взлетел выше адмиралтейского шпиля. Я ему по-доброму помочь пытался, мои чертежи, на досуге сочиненные, показывал. Он настрочил кляузу, что адмирал Бурачек пытается пристроить свой прожект.

— А вы?

— Бросил. Далее пусть сам барахтается, как может. Наш фотограф — что отрок неразумный. Я три десятка больших кораблей построил, ни за один хулы не слышал. Надо же, в шестьдесят семь лет получаю навет, что примазываюсь к славе самодельщика. Дай бог, чтоб никто не погиб на его надувной железке. Адмирал Попов взял умельца под крыло. Жаль, если и Андрей Александрович пострадает, когда негодность лодки станет известна каждой болонке.

Берг достал наброски.

— По моему разумению, главная напасть наших сухопутных подводников в том, что они упираются в трудности подводного хода. Я, как моряк, понимаю, что перво-наперво судно должно иметь мореходность и справляться с двухсаженными волнами, они и в Невской губе не редкость. А уж потом думать, как его утопить и наверх поднять.

— Это моему сердцу любо. Ну-ка, покажите старому волку, что накропали…