Игра - Александр Мокроусов

Вот только он не был смущен. Любой «ряженый» на его месте засмущается. Человеку, каким бы он ни был циником или дураком, очень сложно не смутиться от мысли, что его застукали там, где ему не положено быть. Не по правилам, законам или формулярам, а по первичным признакам, по уму, достатку, внешности. А еще взгляд. Строгий, оценивающий и, как ни странно, веселый. В глазах была не обида унижения, не разочарование разоблачения, в них было веселье. Неужели это и правда он, мой главный визави?

— А я на ваш счет кажется ошибся, впору мне самому у вас прощения попросить, — тихо и задумчиво произнес я.

Если бы мы встретились иначе, я бы даже поверил, что именно стоящий передо мной мужчина — мой главный оппонент. Но все же не мог на первую встречу прийти первый человек, это не в психологии руководителя такого масштаба.

— А вот признание своих ошибок делает вам честь. Кстати, вы у меня четвертый, и первый, кто так быстро меня просчитал. Первые трое меня, пока я полностью не представился, так за говорящее письмо и принимали.

— Почему же тогда один прибор? — Я кивнул на стол.

— Оооо, нет, спасибо, я вегетарианец, никого не ем. И я никогда не сижу за столом с тем, кто есть животных.

— Тогда почему вы выбрали местом нашего знакомства столовую?

— Ну, это элементарно. Показать, что я имею доступ к святая святых, к кухне, я решаю, что вы съедите.

— Ну много то на себя не берите, вы решаете, что на стол поставить, а вот что съесть — это уже только мое решение. Однако, нам похоже не избежать разговора, может вы распорядитесь накрыть стол без мяса и второй куверт принести?

Мой собеседник задумался на какое-то мгновение, а я тем временем еще раз оглядел его с ног до головы. Под два метра, с явной парой десятков лишних килограмм. Добротные ботинки на тонкой кожаной подошве, темные брюки, но не костюмные, без стрелок, белое поло и песочный пиджак. Короткие, темно-русые волосы, нарочитая трех дневная небритость, при этом имеющая четкий контур. Очки в тонкой оправе из белого металла. На первый взгляд ему не больше сорока двух-сорока пяти. Если не смотреть в глаза. А они тут очень интересные. Под широкими, выдающимися вперед надбровными дугами сияли яркие, живые и умные глаза. Даже я бы сказал, умудренные. Эдакие подуставшие, как будто они уже все видели и все понимают, но все еще испытывающие азарт от увиденного.

— А почему бы и нет? — Станислав вскинул левую руку и взглянул на часы. Я не разбираюсь в аксессуарах, но на руке сверкнуло что-то очень стальное и скромное, всем своим неброским видом кричащее о большой стоимости. — А вы ругаться не станете? Я, признаться, не люблю неприятные разговоры за столом вести, это оскорбительно для шеф-повара.

— А вы моего шефа оставили, или мои люди сейчас связанные лежат, смотрят, как на их кухне чужая команда орудует?

— Ну за кого вы меня принимаете, право слово, ваши люди готовят, ваши. Но под руководством моего. Ваш шеф, за скромную сумму, согласился сушефом один вечер поработать.

Я отметил про себя, что нужно будет разобраться, почему мои сотрудники берут деньги у чужих людей. Да да, это как в кинологии, в дрессировке собак. У моего сотрудника должен быть один источник дохода, «Максим». Повторюсь, я много требую, но и даю не мало. Так что, шефа для директорской столовой прикажу сменить.

— Вы мне, Максим Александрович, так и не ответили, ругаться не намерены случайно? Корить за все те посягательства на ваше равновесие, что за последнее время вам устроили?

— Оставьте, за что вас корить, а тем более ругаться с вами. — Я решил проверить одну свою неожиданную догадку. — Наоборот, я очень рад с вами встретиться, я признателен, что вы сегодня ко мне пришли, не стали тянуть. Рад настолько, что с удовольствием перед ужином шампанского бы выпил.

— Вы замечательный человек, Максим Александрович, вы мне все больше и больше нравитесь. И ледяной брют сейчас был бы и правда очень уместен. У нас с вами, предвижу, разговор интересный получится, а с шампанским он еще и приятным станет. — Сказал и замолчал, как будто действие совершено, и больше ничего делать не нужно.

Странно. Очень странно. Не может он не понимать, что я понимаю. А если он понимает, что я понимаю, то не может не понимать, что мои выводы о его роли прямо противоположны тому, как он себя в переговорах позиционирует.

— Максим Александрович, да не оглядывайтесь вы так. Да, мы тут вдвоем. И да, я не передаю приказ об изменении меню, о приборах для меня и о шампанском ни по рации, ни по телефону. Да, вы верно уже просчитали, что нас слушают. Вы же поэтому шампанское приказали подать? И головой вертели сейчас, микрофон искали? Уверяю вас, наши микрофоны даже специалисты не нашли бы. А у вас зрачки сузились! Заметил, заметил. Хотя вашей выдержке могу только позавидовать. В покер поигрываете, нет? Только вот подозреваю вывод вы не верный сделали. Вы наверняка решили, что несмотря на то, что я представляюсь вам, ну скажем так, фигурой, человеком принимающим решения, а вот из-за того, что нас слушают вы сделали вывод, что я — марионетка, исполняющая приказы. Но смотрите, у меня в ушах гарнитуры нет, аудио суфлерами я не пользуюсь, очков дополненной реальности не ношу. Давайте я еще раз представлюсь: Станислав Сергеевич, распорядитель Игры.

Глава 5

— Ты предлагаешь революцию, войну, эпидемию? Ты же явно уже придумал что-то.

— Постой. Столь грандиозные планы я пока еще не рассматриваю. Мы сначала на небольшой группе попробуем, партитуру им напишем, продирижируем сначала камерным оркестром, ну, а если понравится, тогда и за войнушку или революцию возьмемся… Подробности, правила и задачи, которые мы спустим нашим участникам, как и требования к самим участникам, мы сейчас и обсудим. Представь, что ты попал в игрушечный магазин и выбираешь себе солдатиков, или настольную игру….

— У нас есть два пути. Мы можем определиться с людьми, кого хотим видеть, и от этого будем выбирать, в какие условия мы их поставим. Либо, мы разработаем правила, обстановку, а дальше будем решать, кого мы в эти условия погрузим. — Номер два говорил медленно, задумчиво, чуть тягуче, видно, что начал проникаться идеей, глаза уже заволоклись туманом ожидания, предвкушения чего-то нового, яркого,