Последняя ведьма Ксенай. Зов крови. - Элинара Фокс

— Конечно, — пробубнила я, — пусть заходит.

— Вот и отлично! Я уверен, вам есть, о чем поговорить, Таврус — отличный собеседник, и знает много интересных историй, — продолжал нахваливать гостя Батя, отчего у меня появилось чувство, что меня сватают.

Настроение, и так испорченное ранее, вовсе улетучилось.

— Ну что ж, раз так, то оставлю вас вдвоем, не буду мешать беседе, — и встав из-за стола, направилась к лестнице, сопровождаемая Мордусом и парой мужских взглядов: один удивленный, второй раздраженный. Да и плевать! Еще не хватало, чтобы мне женихов искали!

Оказавшись в своей комнате, закрыла дверь на ключ, мало ли, что у гостя на уме, он все больше не нравился мне. Зайдя в каморку, разделась и, быстро обмывшись, натянула чистую ночную сорочку.

Сегодня был насыщенный день, и я немного устала, решила почитать сборник стихов, что нашла у Марши дома. Залезла в кровать, устраиваясь поудобней, Мордус примостился в ногах, вытянувшись поперек постели. Взяла книгу в руки, начиная читать и погружаясь в мир прекрасной поэзии.

Стук в дверь вывел меня из мира грез.

— Кто там? — спросила я, а зверь утробно зарычал.

— Это я, дочка, — услышала голос старика.

— Сейчас.

Вылезла из кровати и, подойдя, открыла дверь.

— Что случилось, Батя? — спросила его заботливо. — Болит что или беспокоит?

Он грустно вздохнул и, пройдя в комнату, сел на кровать.

— Я хотел поговорить с тобой, — проговорил, глядя на меня.

— Говори, — ответила, садясь рядом с ним, — что случилось?

— Нет, ничего ужасного не произошло, просто хотел рассказать тебе о Таврусе.

Мой добродушный настрой тут же улетучился, и я, фыркнув, встала и отошла к окну.

— И что же вы мне хотите поведать про него такого важного? — спросила с ехидством Батю.

— Вот ты опять выпустила шипы, а я понятия не имею, почему ты так реагируешь на юношу.

— Юношу?! — переспросила я, иронично подняв бровь. — По-моему, он уже взрослый мужчина.

— Конечно, Диора, для тебя он взрослый, но для меня остался мальчишкой, которого я подобрал на берегу океана пятнадцать лет назад.

Это заявление старичка стерло мое ехидство с лица, я обернулась к нему удивленно.

— Вы вырастили его? — спросила ошарашенно, глядя на Батю.

— Да, вырастил, и теперь считаю его сыном. Хотя уже давно наши дороги разошлись, но я по-прежнему рад его видеть в своем доме. И мне бы хотелось, чтобы вы нашли общий язык тоже, возможно, и совместное будущее.

Я вновь фыркнула, но уже без злобы, а потому что этот вариант меня не устраивал.

— Простите, но зря вы надеетесь на наш союз, этому не бывать никогда, но я постараюсь относиться к нему по-доброму, обещаю.

Батя лишь покачал головой на мое заявление, но спорить не стал.

— Вот и славно. Таврус — отличный маг, он может быть тебе полезен в будущем.

При слове «маг» у меня подкосились ноги, и я плюхнулась на подоконник, чувствуя, как холодок страха проносится по коже.

— Маг, — прошептала я, — так вот откуда предчувствие опасности.

— Ты что-то сказала, дочка? — спросил меня старик, внимательно осматривая мое обескураженное выражение лица.

— Нет, просто удивилась немного, — ответила ему, беря себя в руки, — Я обещаю быть лояльней к Таврусу, а сейчас я очень устала и хотела бы лечь спать.

— Да-да, конечно, — ответил Батя, поднимаясь с кровати и направляясь к двери, — спокойной ночи!

— И вам спокойной ночи! — ответила ему автоматически и, выпроводив, закрыла дверь.

Прислонившись к холодному дереву, устало вздохнула. Только мага мне не хватало, как вовремя я сделала амулет. А еще спрятала у Марши ножик капитана, с измененной аурой Мордуса. Иначе Таврус мог учуять чужую магию. Сама судьба оберегала меня от тотальных ошибок, но всегда ли так будет? Скрыть от мага можно ауру и внешность, но колдовство он распознает.

Вот откуда тревога, не покидавшая меня все время, пока рядом Таврус. Сущность ведьмы чувствует опасность и пытается предупредить о ней. Что же мне теперь делать? Я не могу обидеть старика, зная, что этот мужчина ему дорог, значит, нужно быть настороже и как можно реже пересекаться.

Развернулась и направилась к кровати. Завтра я обдумаю, как быть дальше, а пока у меня есть ночь, чтобы выспаться.

***

Утром разбудил меня Мордус, стаскивая одеяло и ворча, что-то себе под нос недовольно.

— Отстань, морда, дай поспать, — возмутилась я спросонья, пытаясь отобрать одеяло, но это наглое животное не собиралось уступать мне. Пришлось отдать ему трофей.

Села и сладко потянулась в кровати, сегодня я спала спокойно, сон о Кайтоне не беспокоил меня и это радовало. Возможно, со временем меня отпустит воспоминание, и я успокоюсь. Встав наконец, подгоняемая зверем, привела себя в порядок. Спустились мы в гостиную уже к чаю, Батя давно встал и заварил чайник, ожидая нашего прихода.

— Доброе утро! — пропела я, садясь за стол и беря булочку.

— Доброе деточка, — ответил старик, наливая мне в чашку чая, — как спалось?

— Отлично, — улыбнулась ему и кивком поблагодарила.

— Урххх, мурхх, — подал голос зверь, тыкаясь мордой в ногу Бати.

— Здравствуй, друг мой, — потрепал он Мордуса за холку, — проголодался? Сейчас позавтракаем.

После завтрака мы отправились на прогулку, а за одно зашли к Марше узнать, как она себя чувствует. Но кофейня была закрыта, что насторожило Батю.

— Постой тут, а я спрошу у соседей, где может быть Марша.

Я с готовностью кивнула и прислонившись к стене стала ждать. Мордус бегал вокруг, метя территорию.

— Эй, убери свою шавку с дороги, — услышала грубый голос слева.

Повернув голову увидела двух детин одетых, как стража, в кожаных жилетах, штанах и высоких сапогах. Решила, что спорить сейчас не резонно.

— Мордус иди ко мне, — позвала зверя, он тут же среагировав подбежал и сел рядом. — Вы довольны? — спросила мужчину, который так грубо обратился ко мне.

Тот брезгливо скривил губы глядя на мою собаку.

— Развели тут шавок, не пройти не проехать, а потом жалуются, что город в грязи, — проговорил он громко, обращаясь к другому охраннику. Тот лишь нагло хмыкнул на возмущения соратника.

— Вы сейчас о моей шавке или о своей? — не выдержав наглости кивнула в сторону второго, уколов в ответ.

Глаза обоих мужчин округлились, они переглянулись, а потом начали багроветь от гнева.