От войны до войны - Вера Камша

– Кто Она?

– Она придет из Осени.

– В чем наша сила?

– В памяти и чести.

– В чем наша слабость?

– В чести и памяти.

– Что нас ждет?

– Бой.

– Когда пробьет наш час?

– Мы узнаем.

– В чем наш долг?

– В том, что никто иной не исполнит.

Шестнадцать вопросов и шестнадцать ответов… Шестнадцать, четыре раза по четыре, – священное число древних. Четыре раза по четыре месяца, четыре раза по четыре кровных вассалов Великих Семей… Было… Осталось тринадцать, если считать Ариго, и двенадцать, если не подыгрывать самим себе. А сколько уцелеет после войны?

– В чем наш долг?

– В том, что никто другой не исполнит…

Надо спросить Шарло, вдруг, сложив Завет Молнии с Заветом Скал, они что-то поймут. Эктор никогда не скажет, что известно Волне, а Ветер… Ветер умер вместе с последним Борраской. Остался черноглазый полукровка – смелый, дерзкий, умный, рожденный настоящим назло прошлому.

– Кто против нас?

– Те, кто займет чужое место.

Займет или уже занял? И кто? Бездомный Король? Алва, не имевший права на титул Повелителя Ветров? Кто-то еще? Восемь сотен лет назад Раканы отказались от древнего могущества или от вековой лжи?

– Его Величество просит вас срочно прийти. – Юный оруженосец смотрел на своего господина с искренним сожалением. Опять бессонная ночь.

– Подай кольчугу.

Уходя во дворец, надо быть готовым к тому, что окажешься на башнях, да и ездить по городу становится опасным. Гайифцы ненадежны, и если б только они!

Герцог глянул в угол, где висело изображение Создателя – красивого мужчины с пронзительным взором, свечой в одной руке и мечом в другой. Алан скорее верил в него, чем нет, но на этот раз вместо положенной перед уходом из дома молитвы тронул рукой вновь занявший свое место Знак Скал, перевел взгляд на стоящее у изголовья знамя Окделлов, быстро пересек комнату, поцеловал прохладный шелк и, не оглядываясь, вышел.

Спускаясь вниз, герцог заметил нахмуренного Ричарда, сосредоточенно засовывавшего за пояс кинжал.

– Дикон!

– Да, отец.

– Никуда не ходи, тем более один.

– Барс потерялся, я должен его найти.

Еще не хватало, чтоб он бегал по темным закоулкам, выискивая котенка. Мало ли куда тот забежал, мог и из Цитадели выскочить. Кошки не люди, везде отыщут лазейку, с них станется!

Когда Создатель, вспомнив о сотворенном им мире, вернулся и изгнал захвативших его демонов, все твари дневные и ночные склонились перед Ним и восхвалили Его. Все, кроме кошки, повернувшейся к Нему спиной и принявшейся умываться. За свою гордыню кошка была изгнана на край мироздания, где вечно горит огонь Заката. Там, вместо того чтоб искупить свой грех смирением, она отыскала проход в великом пламени и показала его Чужому, назло Создателю признав того своим владыкой. Так Леворукий открыл путь в Кэртиану… По крайней мере по мнению мракобесов в сером.

– Твой кот сам вернется. Я запрещаю тебе выходить.

Сын нахмурился, но промолчал. Садясь на коня, герцог окликнул слугу:

– Фрэнки, если найдете котенка, не возвращайте Ричарду, а отнесите в амбары.

Фрэнки угрюмо кивнул. Упрямый, как большинство надорцев, он потихоньку носил знак Четырех и терпеть не мог «истинников», хотя за что их любить?! Говорят, в орден Истины красивых и высоких не берут. Красота ходит рука об руку с гордыней, а слуги Создателя должны быть смиренны и незаметны, недаром их символом стала мышь со свечой в лапках.

Красота сама по себе искус и для ее обладателя, и для других. Тот же Рамиро в глазах «истинников» – пособник Чужого только потому, что красив и горд. А в глазах Людей Чести он виноват в том, что занял пустующее место! Бред! Только раньше Алан Окделл отчего-то об этом не задумывался.

Хмурые стражники с королевскими гербами на туниках раздвинули копья, пропуская Алана к королю. С Эрнани был заспанный Шарль Эпинэ, похоже, беднягу подняли с постели. Они все стали какими-то совами – днем спят, ночью караулят…

– Вы звали меня, государь?

– Да, герцог. Мы рады вас видеть. – Эрнани выглядел не просто плохо, а ужасно. – Рамиро Алва просит разговора наедине, но я решил пригласить еще и вас. Не то чтоб я ему не доверял, просто вы с Шарлем сможете дать мне совет.

– Я к услугам моего короля.

– Благодарю, – повелитель Талигойи еле заметно шевельнул рукой, подзывая пажа, – пригласите герцога Кэналлоа.

Если южанин и был разочарован присутствием посторонних, то ничем этого не показал. Похожий в надетой поверх легкой кольчуги синей котте на морискийского шада, Рамиро изысканно поклонился.

– Вы хотели говорить со мной, герцог. Надеюсь, вас не смущает присутствие моих добрых друзей.

– Отнюдь нет. Я не хотел, чтоб меня слышали кансилльер и маршал, но я рад видеть герцога Эпинэ, а герцог Окделл знает, о чем я буду говорить.

– Мы слушаем, – король говорил с видимым усилием. Неужели возвращается болезнь? Серую лихорадку нельзя вылечить, только залечить, но как же не вовремя!

– Государь, город нам не удержать. Отдых скоро закончится. Франциск делает вид, что будет ждать холодов, но я ему не верю. Когда зарядят дожди, в лагере будет несладко. Бастарду нужно победить до исхода лета. Он приручил окрестных крестьян и примирил с собой горожан, теперь пора вновь браться за оружие. Два, самое большее три штурма – и сначала Новый город, а потом и Старый падут, Цитадель продержится дольше, но возьмут и ее. Ваши люди не верят в победу, а простые воины хотят жить.

– Не только простые, – вмешался Эпинэ. – Я вчера повесил гайифского капитана. Мерзавец рассказывал, что во время осады положено выдавать тройное жалованье, а мы не можем заплатить даже положенного. Наемники скоро уйдут, и хорошо, если при этом не ударят в спину.

– Я знаю об этом, – тихо произнес Эрнани, – более того, я не надеялся, что мы продержимся так долго. Если б не ваши выдумки, Рамиро, все было бы уже кончено. Что ж, такова наша судьба. Мы погибнем, но не уроним своей чести. Эпинэ, завтра же переведите гайифцев в Новый город. Когда они предадут…

«Когда они предадут, – с тоской подумал Алан, – никто из нас не сомневается в их предательстве, только не знает, когда оно случится – завтра или послезавтра…»

– Государь, – Рамиро позволил себе перебить короля, – вы правы, от гайифцев надо избавиться, но это только начало. Город не удержать, но потеря столицы – это еще не проигранная война.