Нежная магия Тосканы. Вино, коты и призраки - Юлия Евдокимова

Договор был заключен на 30 лет. По истечении этого срока женщина была «проглочена бездной» на первом этаже своего палаццо в Сан-Пеллегрино. Говорят, что, если ночами поднимается сильная буря, Лучида объезжает стены Лукки в огненной колеснице, а в маленьком пруду в ботаническом саду иногда отражается лицо грешницы.

Эта легенда повлекла за собой и другие рассказы, например, о том, что все комнаты в палаццо Манзи были полны зеркал, Лучида хотела ежеминутно видеть свое молодое и прекрасное отражение. А самое маленькое зеркальце женщина держала в молитвеннике.

На самом деле, Лучида Манзи, урожденная Саминьяти, родилась в 1606 году и была элегантной и очень жизнерадостной дамой. В 22 года она овдовела после гибели мужа Винчензо Диверзи и вышла замуж за Гаспаре Манзи. Умерла она от чумы в 1648 году.

Похоронена была Лучида в церкви Капучинов, которая в настоящее время разрушена, эта церковь была специально предназначена для захоронений жертв эпидемии.

Хроники описывают Лучиду очень красивой, но слегка странной и капризной женщиной, о которой долго говорили даже после ее смерти.

А церковь стояла там, где сейчас расположен пруд ботанического сада.

До сих пор существует множество рассказов, легенд и даже поэм, связанных с именем Лучиды. Никто не возьмется сказать, продала ли Лучида душу дьяволу, вправду ли видят в пруду ее лицо, но свой след в веках эта прекрасная дама Лукки оставила безусловно.

Самое веселое впечатление от осенней Лукки – пробки на узких улицах в дождь. Сначала не понимаешь, что происходит: толпа, смех, неразбериха, оказалось, что человек десять с зонтиками одновременно хотели пройти в обе стороны во время вечернего променада по улице Филлунго, столкнулись зонтиками, запутались, а народ все прибывает с обеих сторон.

Мое любимое место в Лукке – площадь Читтаделла. Там на углу находится дом-музей Пуччини и сидит бронзовый композитор на постаменте, на фоне обаятельных старинных домов, окруживших площадь.

Вся она старая, домашняя, милая – приятно сидеть за столиком открытого кафе и смотреть, как местные жители общаются, пьют кофе, пробегают площадь по каким-то своим делам.

Впервые я услышала о Лукке от одного австрийца.

– Я хотел бы состариться в Лукке, – сказал он, – сидеть на пьяцца Амфитеатро с чашкой кофе на закате летним вечером.

Для моей чашки кофе на закате дня идеально подошла бы пьяцца Читтаделла.

На этой площади находится наше любимое кафе с тем же названием, «Читтаделла»: это зонтики на площади, объявление для туристов о разных бутербродах, небольшая кулинария – буфетик в одном зальчике и ресторанчик на несколько столиков в другом.

На стенах старые снимки Лукки, на столах клетчатая скатерть, типичное семейное безалаберное заведение с низкими ценами и домашней кухней.

В третьем зальчике игровые автоматы, где пролетариат Лукки просаживает кровные.

Управляет заведением пожилая дама с видом сицилийской вдовы, но при этом аристократки, вся в черном, с поджатыми губами. Нужно было набраться смелости зайти и спросить, можно ли пообедать.

Вилки на стол она не кладет – швыряет, улыбку так и не вымучила, хотя вроде старалась.

Но есть и второй персонаж, ее супруг, синьор Фабио. Он седовлас, улыбчив, забывчив и радостно воспринимает мир. Периодически он выскакивает из зала игровых автоматов с пачками денег, мы в шутку решили, что это подпольное сицилийское игровое заведение.

– Фабиооооо! Посетители! – кричит дама, но Фабио радостно ощупывает подошвы только что купленных соседом новых кроссовок на площади, у входа в кафе. Занят он.

– Бегу-бегу!

В первый наш визит он объяснил, что это преступление – не положить ложку оливкового масла в риболлиту.

– Ну как же так! – искренне огорчался он.

А во второй подошел, открыв свой блокнотик, и вдруг расплылся в улыбке:

– Ой, это же вы опять! – и ткнул в меня пальцем: – Ты! Говоришь по-итальянски! Так слушай! Сегодня надо брать «Пенне аль араббьятта».

– Ну уж нет, – возмутилась я, – сначала тортелли по-луккски, а потом несите свои скалоппини аль фунги – эскалопчики в соусе с белыми грибами!

В последний вечер в Лукке я поинтересовалась, как он делает соус.

– Понравилось! – засиял Фабио. – Слушай!

Черная спина в углу дрогнула, но осталась невозмутима, как скала.

– Сначала я кладу вот это, потом вот это, потом… ой… сейчас…

– Чесссснок, – сквозь зубы процедила черная спина.

– Ну да, чеснок! – радостно завопил Фабио. – А потом петрушку и обязательно… ну этот…

– Шалффффей, – пришла следующая ледяная подсказка.

Так, общими усилиями, одолели рецепт.

Фабио понесся дальше, а Темная Дама набрала номер и принялась тараторить что-то по мобильному.

– О! Киллера вызывает! – прокомментировал муж. – Жалуется: «Мой-то склеротик фамильный рецепт выдал!»

Надо ли говорить, что последним, кого мы встретили по дороге на вокзал, был старый синьор Фабио. Он радостно замахал нам, чуть не свалившись с велосипеда, на работу ехал.

Лукка знала, как с нами попрощаться.

Долина Гарфаньяна вытянулась между Апуанскими Альпами и Апеннинами.

Она считается одним из наименее посещаемых туристами мест в Тоскане. Хотя с транспортом все в порядке, и автобусы во все деревни ходят, и железная дорога соединяет Пизу и Лукку с самой верней частью долины, после чего убегает в Луниджиану, одной веткой к Генуе, другой к Парме.

Три вагончика местного поезда Лукка – Аулла были заполнены почти битком.

Туристов, кроме нас, не было. Их и летом немного, а в конце ноября тем более. Хотя говорят, что зимой там самые живописные пейзажи.

Не успели мы отъехать от Лукки, как сразу нырнули в узкую долину между горами, справа Апеннины, а слева все выше и выше поднимаются Апуанские Альпы.

Речка Серкьо из канальчика-милашки за стенами Лукки буквально за пару минут превратилась в широкую и бурную горную реку.

На самом деле долины три. Это нижние, долина Лима и долина Серкьо, и верхняя, собственно Гарфаньяна.

Туман покрывал все полностью, и даже становилось не по себе… Густой влажный туман, внутри наш маленький поезд, по сторонам лишь еле заметные силуэты деревьев, только фильм ужасов снимай!

Но вдруг туман отступал, появлялось синее небо, из-за гор все сильнее пробивались солнечные лучи, а туман, как большой лохматый зверь, прятался в лощинах то справа, то слева, видно было, как он залегает в долинах и ущельях, серый, ватный, но готовый к новому прыжку на железную дорогу.