Книги онлайн и без регистрации » Детективы » Дата собственной смерти - Анна и Сергей Литвиновы

Дата собственной смерти - Анна и Сергей Литвиновы

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 76
Перейти на страницу:

– Куда ты летишь? – укорила водителя Наташа. – Я уже не спешу. Все равно опоздала.

– Денис. Не позже восьми. Нотариус. Завещание, – в том же кратком стиле отрапортовал шофер.

«Значит, брат велел, чтобы он привез меня к восьми – потому что придет нотариус и огласит завещание. Ну, конечно, как же без нотариуса – с отцовским-то состоянием!»

– А почему такая спешка? – удивилась Наташа. – Ведь только сегодня похоронили…

Она не ожидала, что Ленчик ответит на вопрос: откуда ему-то знать? Однако водитель ответил. Поморщился и объяснил:

– Рита. Лондон. Дети. Спешит.

– А Ритка разве без детей приехала? – удивилась Наташа.

Сестра – вот уж сумасшедшая мать! – обычно никогда не расставалась с детьми. В былые, богатые, времена Наталья пару раз приезжала в Лондон, приглашала сестру на обед или чай – и та всегда являлась с малышами, даже если они договаривались встретиться в каком-нибудь чопорном и фешенебельном ресторане. Дети шалили и визжали, официанты морщились, а Рита держалась как ни в чем не бывало.

– Специально не привезла. Психология, – презрительно фыркнул Ленчик. – Боится нервировать.

Ах, ну, конечно же, Наташа и забыла: Ритка ведь воспитывала детей по какой-то заграничной системе, кажется, японской, – и система гласила, что до десяти лет малыши должны получать только положительные эмоции. А тут: похороны, гроб, слезы… К тому же дедушку малыши едва знали: общались только по телефону и даже не видели ни разу.

– С кем же дети остались? – поинтересовалась Наташа. – С Питом?

– Нет. Бонна. Рекомендации. Но все равно боится. – Ленчик опять фыркнул. – Спешит обратно.

«Нехорошо это, – подумала Наташа. – Едва похоронили – и сразу завещание… А я и вообще получаюсь сволочь: даже на похороны не попала – сразу на оглашение. Впрочем, на Западе, по-моему, именно так и бывает во всех богатых семьях: утром похоронили, а уже вечером – наследство делят».

А Ритка, выходит, теперь живет «по-западному»: хочет как можно быстрей узнать отцовскую волю – и домой, в Лондон. Что ж, ее можно понять. У сестры с отцом свои счеты…

Наташа прикрыла глаза – от усталости и чтоб не видеть очередных шоссейных подвигов Ленчика. И сразу же накатило воспоминание: Рита, тогда еще совсем юная, яростно кричит отцу:

– Как же я тебя ненавижу!..

* * *

Тогда, десять лет назад, они были совсем другими.

Денис, худощавый, самоуверенный пятикурсник. Она сама – второкурсница, фанатевшая от студенческой жизни – какой разительный контраст с ненавистной школой! И ершистая (переходный возраст!) девятиклассница Рита с первыми мальчиками и слезами из-за ugris vulgaris…

– Совсем выросли мои птенчики, – вздыхала мама.

«Птенчики» действительно выросли. Болели первой любовью, решали первые взрослые проблемы. И не сразу поняли, что в их гнезде, в семье, случилась беда… А когда поняли – было уже поздно.

Они, конечно, и раньше видели: между родителями что-то происходит. За ужинами мама с папой едва перебрасывались парой слов – хотя еще недавно могли целоваться между супом и вторым, словно школьники. Совсем перестали сидеть рядышком перед телевизором, просматривая какой-нибудь «Окончательный анализ» с Ким Бейсингер и Ричардом Гиром. Прекратились и совместные поездки то в театр, то в магазин, то на природу. Отец больше не называл маму «лапулечкой», и, соответственно, нежное папино имя Борисонька превратилось в равнодушного Бориса.

Мама – особенно если подкрасться к ней незаметно – то и дело сидела в слезах. А отец, наоборот, все время был весел – лихорадочной, жесткой веселостью. Глаза поблескивают, губы вечно растянуты в неуместную, глупую улыбку.

Наташа покровительственным тоном спрашивала мать:

– Что случилось, ма? Что ты все киснешь?

Ей тогда было восемнадцать, и она ни секунды не сомневалась: в мире есть только черное и белое, простое – и очень простое. И мама должна просто ответить: что же с ней происходит? А дальше она, Наташа, излечит маму от любой хандры, это будьте покойны!

Но мама ей ничего не объясняла. Просто вздыхала и отвечала:

– Ничего, Наташенька, не случилось. Просто настроение плохое.

И дочь тщетно пыталась ее развеселить – таскала маму на выставки, в театры и даже в грузинский ресторан «Мзиури» с вечно пьяным вокально-инструментальным ансамблем. Но тоска из маминых глаз не исчезала даже перед самыми вдохновенными картинами, даже в самые волнующие моменты спектаклей… А в «Мзиури» мама вообще расплакалась – когда пьяненький вокалист из ансамбля с надрывом завыл из репертуара группы «Форум»: «Бела-а-я но-очь опу-устилась на-ад го-о-родом!»

И Наташа тщетно пыталась понять, зачем из-за «Белой ночи» так плакать…

Денис – он был самым старшим, целых двадцать два года – тоже переживал из-за мамы. Он понял, что происходит между родителями, быстрее девочек, но прятал беспокойство под напускным цинизмом, успокаивал сестер:

– Да не страдайте вы, девчонки! У папани нашего – кризис среднего возраста. Наверно, курочку себе завел, все они в таком возрасте любовницами обзаводятся… А маманя небось узнала, вот и куксится. Но только чего уж тут страдать? Дело житейское. Седина в бороду – бес в ребро. А на девицах мужики все равно не женятся, не бойтесь. Так просто, гуляют. А потом – домой, к женам.

Сам Денис в то время «курочек» менял, как перчатки, и отца в глубине души понимал: мамуля у них, конечно, классная, но это какой же надо героизм иметь, чтобы всю жизнь прожить с единственной женщиной! Денису девчонки обычно хватало на пару месяцев, не больше, потом бросал и отправлялся на новую охоту.

…Но больше всех страдала шестнадцатилетняя Рита. У нее, самой младшей, отношения с мамочкой всегда были особыми, с самого детства, когда крошечная Маргаритка, вместо того чтобы возиться с куклами, хватала веник и пыталась подмести кухню. Да и мама Риту явно выделяла, любовно называла ее «Моя хозяюшка, мое солнышко», а Наташа с Денисом даже не обижались. Что обижаться, если Ритка действительно уродилась хозяюшкой. То и дело в кухне торчит: то пироги вместе с мамой клепают, то стругают какие-то особые, навороченные салаты. Или сидят рядком на диване и вышивают на пяльцах глупые цветочки. А у Наташи с братом к домашним хлопотам ни склонности, ни интереса. Да и заняты оба под завязку: у нее, помимо стандартной учебы, теннис с иностранными языками, у Дениса – карате и программирование. Им даже посуду помыть некогда – да и зачем? Ритуля, добрая душа, без звука и над раковиной вместо них постоит, и одежду им перегладит.

…А обстановка в семье между тем накалялась. Теперь отец частенько не приходил ночевать, а когда бывал дома – в квартиру то и дело названивал сладкий девичий голосок и требовал к телефону «Бориса Андреевича». Причем голоску хватало наглости просить отца, даже если к аппарату подходила мама.

Наташа однажды решила вразумить родителя. Говорила, как ей казалось, вполне разумные вещи: «Папуль, я тебя понимаю, конечно… Любовь-морковь, все дела. Но пусть эта мымра хотя бы сюда не звонит!»

1 ... 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 76
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. В коментария нецензурная лексика и оскорбления ЗАПРЕЩЕНЫ! Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?