Мой папа самый лучший - Саша Ройс

— А может они просто становятся послушными немыми овцами? — холодно роняю я, заглядывая в глаза мужчине.

К моему удивлению, моя реплика заставляет его замолчать, и я решаюсь на то, чтобы озвучить свои мысли целиком.

— Ваши друзья возносят этот пансион, потому что их дочери оттуда возвращаются послушными. Теперь они безоговорочно выполняют команды родителей. «Ты поступишь в этот институт!», «Ты не будешь дружить с этим мальчиком», «Ты будешь сидеть дома и никой вечеринки». А потом передают из рук в руки мужьям вместе с пультом управления. И начинается: Никаких подруг! Никой учебы! Сиди дома, я сказал! Ты не будешь работать! Ты родишь детей, сколько я посчитаю нужным! И слово скажешь, только с моего личного разрешения!

Скрестив руки на груди, я вольготно откидываюсь на спинку стула.

— Что ж, дерзайте, Мирон Романович! Измените жизнь дочери к лучшему! Пусть она станет живым роботом! Это ж такое счастье! — призываю я, подражая рекламному диктору.

С готовностью жду ответной реакции.

Но…

Полный штиль.

Или затишье перед бурей?

Сначала Мирон отстраненно смотрит куда-то в сторону. Потом я слышу, как он шумно выдыхает, будто решаясь на что-то… А потом…

— Ну ты сама напросилась! — тихо рыкнул он, но я разобрала каждое слово, и мороз пронесся по моей коже.

Это он мне?

Всю мою храбрость как ветром сдуло!

Вмиг я выпрямилась и миленько захлопала ресничками. Кажется, мне пора домой. Вот честное слово, я же ничего плохого не сказала?!

И тут я поймала на себе суровый взгляд своего спутника.

— Вставай! Поехали! — сухо отчеканил он.

— Что-о? — в горле все внезапно пересохло.

— Поехали, говорю, — округлив глаза, командует мужчина.

— Мирон…

— Ты оглохла что ли? Раз такая умная, то поехали, научишь меня, как жить!

Не дожидаясь моего ответа, мужчина покидает свое место и быстрым шагом направляется ко мне.

Пусть только попробует применить силу. Я не только закричу, но и с удовольствием подам на этого мужлана в суд! Пусть я буду первой, кто даст ему сдачи! Недаром же я числюсь первоклассным юристом. Ну и что, что у меня сфера другая. Надо будет — наверстаю!

Однако я ошиблась в своих предположениях.

Подойдя ко мне совсем близко, Мирон Романович Потемкин застыл как вкопанный. Словно путь ему преградила невидимая стена.

Я уже успела развернуться к нему. Четко ощущаю, как адреналин жгучим теплом расходится по моей крови. Тяжело дыша, вскидываю на мужчину взгляд.

Он грозно возвышается надо мной, надменно приподняв бровь. Вот только я не чувствую никакой опасности. Физической — точно!

В глазах Мирона без труда различаю возмущение, злость. Их выражение так и говорит, как я посмела возразить его единственному правильному мнению. А раз возразила, то придется ответить за свои слова.

Ловлю тот момент, когда мужчина подавляет в себе очередную вспышку негодования. Все видно по глазам, по мимике. Задумался.

— Да, Лиза, ты права… — он на миг опускает глаза, — я себе позволил лишнего, — снова их поднимает, — приношу свои извинения.

В глазах Мирона загораются колючие огоньки. Я не глупая, чтобы их не заметить, но пока мне не до них. Внутри меня все ликует.

Есть!

С облегчением выдыхаю. Это моя первая маленькая победа над этим мужланом. Надо будет закрепить.

— Извинения приняты, — деловым тоном сообщаю я. — Но в следующий раз вы ими не спасетесь. Я подам жалобу соучредителям строительной компании. Поставлю их в известность о вашем недостойном поведении. И тогда кресло генерального директора «Велеса» вам больше не видать.

— «Следующего раза» не будет! — поспешил заверить меня Потемкин, возвращаясь на свое место.

— А если будет, то будет суд! — небеспочвенно припугнула я.

Мои последние слова мужчина пропускает мимо ушей. Или делает вид… Мне все равно. Главное, что он теперь знает, что я ничего не спущу ему с рук.

— Теперь мы можем поговорить об Авроре? — деликатно задаю я вопрос, отключив в себе юриста и включив девушку.

Мой собеседник настороженно прищуривается.

— Мирон, я здесь, собственно говоря, из-за нее. То, что ты предложил мне сейчас поехать и посмотреть, как она ведет себя в обычной обстановке, это как раз говорит о том, что ты не справляешься. И это вполне объяснимо. Ведь девочка на пороге переходного периода. Сам понимаешь, что ей нужно женское внимание.

Я старательно подбираю слова и пытаюсь выразиться помягче.

— Ты только с ней сегодня познакомилась, а уже так прониклась? — с подозрением замечает папа девочки.

Возможно, я просто в ней узнала себя саму, мужлан!

— Я хочу предложить свою помощь.

— Хочешь, чтобы я тебя нанял? — уточняет он.

— Нет, — мотаю головой, — все абсолютно безвозмездно.

— Что конкретно предлагаешь?

Распознав в голосе Мирона заинтересованность, я приободряюсь.

— Я могла бы общаться с девочкой. Дружить с ней. Помогать справляться с какими-то проблемами. Поддерживать ее. Уверяю, потребность в элитном пансионе вскоре отпадет.

— И как часто ты планируешь общаться с моей дочерью?

— На твое усмотрение, — пожимаю плечами и мирно добавляю, — Мирон.

Мы смерили друг друга взглядом.

— Идея будто неплохая, — размышляя, он почесывает бороду. — Если что, в обиду ты ее не дашь.

Из груди моей вырывается протяжный вздох. Эмоциональное напряжение только сейчас отпустило мой организм.

— Что ж, Лиза, — снисходительно произносит Потемкин, — хочешь навестить свою воспитанницу перед сном?

— Да, — киваю, — только вы сейчас позвоните и предупредите о нашем приезде.

— Трусиха, — едва слышно роняет он, а я закатываю глаза. Предосторожность еще никому не помешала.

Лиза

Мое условие Мирон выполняет не напрягаясь.

С плохо скрываемым изумлением я наблюдаю, как брутальный гендиректор на моих глазах превращается в заботливого сына и отца.

Его телефонный разговор не длится долго. Однако Потемкин успевает поговорить как со своей матерью так и с дочкой. Со стороны все выглядит настолько приторно, что мне становится неуютно.

Как он может быть таким лицемером?

Ведь он вполне производит впечатление мужчины, которому море по колено! Зачем тогда отправлять единственную дочь заграницу? И практически не видиться с ней на протяжении нескольких лет?