Хроники неприкаянных душ - Глен Купер

Никогда не надо спорить с женщиной, когда она кормит грудью ребенка. Он понял это слишком поздно. И конечно, не следовало повышать голос, отчего с лица Нэнси исчезла обычная материнская безмятежность. Но он ведь обещал Спенсу. «Лететь в Англию я отказался, но собираюсь помочь здесь, — убеждал Уилл жену. — Понимаешь, человеку предстоит скоро умереть, и он очень просит». Но Нэнси это не убедило. Для нее все дела, связанные с «убийцей Судного дня», были в прошлом, а библиотека благополучно забыта. Она жила настоящим и будущим, сознавая, какую опасность представляют «наблюдатели». Ребенок и муж — этого Нэнси было сейчас вполне достаточно, и она решительно не хотела ничего менять в своей жизни.

— Ты играешь с огнем.

Но Уилл не послушал ее. Схватил куртку и выскочил из квартиры, сразу же за дверью почувствовав себя жутким дерьмом. Хотелось броситься назад, извиниться, но он подавил в себе это желание. В семейной жизни супруги непременно должны идти на взаимные уступки. Умом Уилл понимал это, но пока не проникся мудростью настолько, чтобы следовать ей неукоснительно. Бормоча под нос ругательства, он нажал кнопку лифта с такой силой, будто это был глаз злейшего врага.

— Доброе утро, мистер Пайпер! — приветствовал его Спенс.

— Доброе утро, — отозвался он, с облегчением опускаясь на диван. — Зовите меня просто Уилл. У вас есть кофе?

Кеньон налил ему чашку кофе, а Спенс, нажав на навигаторе кнопку «Выбрать направление», отъехал от тротуара. Они двигались к торговому центру в Куинсе. Уилл решил, что там можно припарковать фургон без особых трудностей.

Прибыли туда, когда еще было темно. Торговый центр должен открыться через несколько часов. Спенс поставил фургон в задней части почти пустой стоянки. На дисплее его мобильного телефона индикатор качества связи показывал пять делений, так что можно надеяться на хорошую слышимость.

— Сейчас в Лондоне десять утра, — объявил Спенс. — Я набираю номер.

Он направился к дивану, таща за собой на колесиках кислородный ящик, перевел телефон в режим громкой связи и положил телефон. Когда в динамике зазвучал доброжелательный мужской голос, все трое напряглись.

— Это Мартин Стайн из аукционного дома «Пирс и Уайт». С кем я говорю?

— Вам звонит Генри Спенс из Соединенных Штатов. Вы меня хорошо слышите?

— Да, мистер Спенс, очень хорошо. Мы ждали вашего звонка. Будьте добры указать, за какие лоты вы намерены вести торги. Это было бы весьма полезно.

— Только за один лот, мистер Стайн, за номер сто тринадцать.

— Хорошо. Я думаю, мы дойдем до него не ранее чем через два часа.

— Мой телефон постоянно включен, все разговоры оплачены, так что с моей стороны проблем не возникнет.

В Лондоне Фрэзер, уставший после перелета, мучился от скуки. Укоренившаяся дисциплинированность не позволяла ему зевнуть или потянуться, как нормальному человеку. От этого он страдал еще сильнее. А на подиуме продолжался парад старых книг, всевозможнейшей печатной и рукописной рухляди в картонных и кожаных переплетах. Романы, исторические исследования, описания путешествий, поэзия, орнитология, научные трактаты, математика, инженерное дело. Несомненно, он был здесь единственным присутствующим, которого ничего не интересовало. Его соседи с пеной у рта яростно перебивали друг у друга покупки, каждый в своем характерном стиле. Эпатажно взмахивали табличками на палочках. Поднимали их почти незаметно. А постоянным клиентам даже этого не требовалось. Сотрудники аукциона распознавали указания по выражению лиц. Резкий кивок, подергивание щеки, вскинутые брови. «Надо же, — думал Фрэзер, когда ставки за книги, которые у него сгодились бы на подкладку под короткую ножку стола, поднимались до тысяч фунтов, — в этом городе у многих определенно водятся лишние деньги».

В Нью-Йорке уже рассвело, салон фургона залил дневной свет. Стайн постоянно возникал на линии с сообщениями о продвижении торгов. Заветный момент приближался. Уилл начал беспокоиться. Он обещал Нэнси вернуться к тому времени, когда ей будет нужно уходить на работу, а стрелки часов вертелись быстро. Спенс рядом шумно дышал и кашлял, шепча ругательства и прикладывая ко рту ингалятор.

Объявили лот номер сто двенадцать. Фрэзер встрепенулся, затем успокоился, сообразив, что перепутал. Большой старый том он вначале принял за свою книгу. Тоуби пропел хвалу лоту, бегло произнеся его название по-латыни.

— Лот номер сто двенадцать. Изящное издание труда по анатомии Рамона де Висенна «Neurographis Universalis, Hoc Est, Omnium Corporis, Humani Nervorum», опубликованного Г. В. Кюном во Франкфурте в 1570 году. Издание включает двадцать девять великолепных гравюр на пергаменте. Несколько листов имеют незначительные повреждения, но в целом знаменитый медицинский трактат в превосходном состоянии. Я начинаю торги с тысячи фунтов.

Заинтересованных участников было много, но все закончилось быстро. Лидировал грузный мужчина с заднего ряда в аскотском галстуке с широкими, как у шарфа, концами. Он вообще агрессивно торговался за научные издания, каждый раз поднимая цену на сотню. Когда пыль улеглась, он завладел этой книгой за две тысячи триста фунтов.

В телефонной трубке Мартин Стайн объявил:

— Мистер Спенс, мы приблизились к лоту сто тринадцать. Пожалуйста, будьте наготове.

— Итак, джентльмены, наконец-то начинается, — тихо произнес Спенс.

Уилл с тревогой посмотрел на часы. Еще оставалось время добраться до дома и избежать большого скандала.

Как только книгу вынесли в аукционный зал, Фрэзер не отрывал от нее взгляда. Он был уверен, что это она. Два десятилетия, проведенных в библиотеке и вокруг нее, кое-что значили. Ошибки тут быть не могло. Пора начинать. Все утро он наблюдал за действиями участников и кое-чему научился.

Тоуби представлял книгу с едва уловимой тоской в голосе, словно сожалея, что ее купят.

— Лот сто тринадцать уникален. Это рукописный журнал, датированный 1527 годом, в красивом переплете из телячьей кожи. В нем свыше тысячи пергаментных листов очень высокого качества. Форзац как будто был заменен, по неясным соображениям. Книга, видимо, представляет собой гроссбух регистрации рождений и смертей, имеющий международный охват. Там есть записи на многих европейских и восточных языках. Книга находилась в семейной коллекции лорда Кантуэлла предположительно с XVII века, однако выяснить ее происхождение не удалось. Мы консультировались с учеными из Оксфорда и Кембриджа, и у тех не оказалось общей точки зрения на происхождение книги и ее назначение. Так что она и по сей день окутана тайной. Этот необыкновенный лот имеет стартовую цену две тысячи фунтов.

Фрэзер вскинул табличку так резко, что Тоуби вздрогнул. Первое заметное движение, какое этот крупный человек сделал почти за два часа.

— Благодарю вас. Кто предложит две с половиной тысячи?

В маленьком громкоговорителе трубки раздался голос Стайна, и Спенс тут же отозвался: