Я, ты, он, она и другие извращенцы - Джесси Беринг

Большая доля современных законов о преступлениях в половой сфере исходит из того, что лучше перестраховаться. Это вполне разумно. Нам важно защитить самых слабых членов общества – детей, животных, престарелых, инвалидов, – поэтому лучше проявить крайнюю осторожность, даже если мы будем заблуждаться относительно причиненного им вреда. В конце концов, что такое жизнь некоего воспитанного и мягкого сексуального девианта, когда речь идет о тех, кто для нас важен? Мы готовы рискнуть и уравнять этого олуха с гораздо более отвратительными персонажами. Однако когда вы принимаете тот факт, что все мы в той или иной мере являемся сексуальными девиантами, жизнь этого никому не нужного извращенца перестает быть разменной монетой. Этим олухом можете оказаться вы сами или, например, даже тот ребенок, которого вы пытаетесь защитить. Учитывая серьезные последствия познания нашей “истинной природы”, неудивительно, что вы подумали: “Говори за себя!” (я перефразирую), когда в начале главы я назвал вас извращенцами.

Проще считать, что все сексуальные девианты аморальны, включая даже некоторых, совершивших преступления, чем рассматривать отдельно каждый случай, чтобы определить причиненный вред. Альфред Кинси однажды заметил: “Уголовное право почти не знает поведения, которое запрещено на том основании, что оно противоестественно… Это уникальный аспект наших законов, касающихся полового поведения”. Когда Библия и право перестают диктовать нам, что думать о сексе (вы, должно быть, уже поняли, что я не отношусь ни к Библии, ни к праву как к источнику морального авторитета), оценка вреда может потребовать серьезных умственных усилий. Более того, вам может казаться даже, что вы и так неплохо отличаете хорошее от дурного в сексе. Но даже подсказки, которые дает интуиция, оказываются далеко не столь логичными, как нам хочется думать.

В 2001 году психолог Джонатан Хайдт ввел в оборот термин “моральное ошеломление”: это то, что мы испытываем, когда не умеем внятно назвать причины, в силу которых считаем определенные действия аморальными. Эмоционально нагруженные тавтологии (например, “это неправильно, поскольку это отвратительно”, “ты не должен этого делать, поскольку это странно”, “это аморально, поскольку порочно” и, конечно, “это неправильно, поскольку так сказал Бог”), – лишь отзвук общественного неодобрения некоторых преступлений, которые вообще не должны считаться преступлениями, если мы отдадим приоритет вопросу о вреде. Рассмотрим следующий сценарий:

Мужчина состоит в клубе некрофилов, участники которого нашли способ удовлетворить свое желание заниматься сексом с покойниками. Каждый участник клуба завещает свое тело клубу, чтобы другие могли заняться сексом с его (ее) трупом. Мужчина занимается сексом с телом женщины, пожертвовавшей свое тело клубу.

Когда у участников исследования спросили, является ли поступок мужчины неправильным (и в случае утвердительного ответа попросили подробно пояснить свою точку зрения), большинство презюмировало причинение вреда. Участники исследования настаивали, что кто-либо от этого поступка так или иначе пострадал, хотя им сообщили: у покойницы нет родственников; клуб не заинтересован в расширении, а также не стремится навредить живым; ни один из участников клуба не испытывает душевных мук из-за своего влечения; деятельность клуба носит частный и добровольный характер; мужчина во время полового акта пользовался средствами предохранения во избежание инфекций; как и желала покойная, после секса ее тело было кремировано.

Консерваторам может даже показаться, что ущерб причинен символическим образованиям, например “Америке”, “церкви”, “обществу”, “святости уз брака”. Однако считать, будто определенное поведение “причиняет вред Америке” или “разрушает общество”, сродни наделению юридических лиц свойствами физических лиц. То есть это имеет смысл только для тех, кто может испытывать умысел. Научное определение “человека” (person) как углеродной формы жизни не имеет ничего общего с правовой дефиницией, которая позволила бы корпорации, нацеленной на извлечение прибыли, претендовать на тот же правовой статус. Точно так же боль и дистресс может ощущать лишь живой организм (человек или животное), обладающий нервной системой. Абстракция этого не умеет. Вред в половой сфере может быть причинен лишь живым существам, но не политическим партиям, государствам или мировоззрениям.

Приведенный выше пример ответственного некрофила – один из тех, применительно к которым ученые обнаружили презумпцию вреда в рассуждениях участников исследований о девиантном сексуальном поведении. Им предлагались ситуации, где исключены все возможные формы причинения вреда, однако люди, пытаясь оправдать собственное ощущение анормальности секса с животными, подростками, членами своей семьи, возвращаются к презумпции причинения вреда.

Элайджа и Майло Питерс из Праги, братья-близнецы двадцати с небольшим лет, вместе снимаются в гей-порнографии, где показывается анальный секс между ними. Близнецы Питерс не только занимаются сексом друг с другом с пятнадцати лет, но и являются романтическими партнерами. При этом Элайджа и Майло утверждают, что вне порностудии их отношения моногамны. “Мой брат – это мой бойфренд, а я – его бойфренд, – рассказывает один из близнецов. – Он – источник силы, моя единственная любовь”. В этой ситуации риск продолжения рода исключен (и потому отсутствует возможность причинить генетический вред потомству). Кроме того, близнецы Питерс добровольно и охотно занимаются сексом друг с другом и, что удивительно, не испытывают в связи с этим стыда. Они счастливы, и инцест в их случае не является настолько очевидно “неправильным”.

Нам трудно говорить о девиантном сексуальном поведении отчасти из-за отвращения. Это чувство ослабляет наши социальные навыки и заглушает человечность. Более того, отвращение – двигатель ненависти. Хорошая новость в том, что если вы понимаете, как это работает, вы можете заглушить этот двигатель. Ведь когда вы не в настроении или не испытываете симпатии к человеку, о чьей сексуальной жизни рассуждаете, секс может казаться отвратительным. А девиантный секс отвращает сильнее обычного. Но отвращение не оправдывает притеснения самих девиантов.

Его прыгающие бедра казались ей смешными, убыстряющиеся толчки – просто фарсом. Подскоки ягодиц, сокращение бедного маленького влажного пениса – и это любовь![13]

Д. Г. Лоуренс, “Любовник леди Чаттерли” (1928)

У меня остались лишь смутные воспоминания о первом опыте с другим мужчиной (в тот раз – Homo sapiens), но что я помню точно, так это то, что его гораздо сильнее интересовали пальцы моих ног, чем другие части тела. На вкус и цвет товарищей нет, скажете, наверное, вы. Спасибо вам за доброту и понимание, конечно. Но если бы вам выпало несчастье увидеть мои ноги, которые напоминают цветом и формой (боюсь, иногда и запахом) облезлое брюхо дохлого опоссума, вы бы поняли, насколько неординарным было поведение этого мужчины. Для меня было загадкой, как человека при свете дня могло возбуждать нечто, на мой взгляд, отвратительное.