Маргарет Тэтчер - Жан Луи Тьерио

Эра Вильсона нанесла еще одну огромную травму в области дипломатии. Дела в финансовой сфере не улучшались. Напротив, становились все хуже и хуже. Великобритания уже не могла себе позволить тратить на оборону более 6 процентов ВНП. В 1967 году было принято решение до 1970-го сократить «военный бюджет» до 4,6 процента ВНП, и для этой цели потребовалось сократить «купол английского парашюта». В отчаянии Гарольд Вильсон вынужден был решиться на страшный шаг: объявить о закрытии всех английских военных баз на Дальнем Востоке и в Азии до 1971 года. Это было отступление Британии к западу от Суэца, ведь восточнее ее присутствие просто прекращалось. Этот шаг не так сильно шокировал общественное мнение, как экспедиция в зону Суэцкого канала, потому что здесь не было крови, но это был момент перелома, ставшего настоящей травмой для британской элиты. Впервые за несколько столетий, чтобы сэкономить несколько миллионов фунтов стерлингов, Англия отказывалась от своей роли мировой державы. Опытным наблюдателям, дипломатам и деловым людям пришлось признать, что Англия перестала быть мировой державой, став «региональной силой», чей сектор действия — Северная Атлантика и Средиземное море благодаря Гибралтару. Итак, партия окончена. Экономический упадок поглотил последние жемчужины, унаследованные от империи.

Так что же осталось? Европа! Иден относился к ней со свойственным британцам снобизмом, Макмиллан ею пренебрегал, но она оказалась единственным якорем спасения как в экономике, так и в дипломатии. Принуждаемая обстоятельствами, Англия вдруг обнаружила, что становится «еврофилкой». Слишком поздно, по мнению многих. В 1961 году Гарольд Макмиллан официально объявляет, что Англия готова вступить в ЕЭС. Де Голль, нисколько не стремившийся к тому, чтобы в семью европейских народов вернулась страна, гораздо более «чувствительная к призывам Великих Просторов (Большого Пространства), чем к нуждам континента», долго вел переговоры и торговался, прежде чем в 1963 году наложил свое вето. В 1967 году Гарольд Вильсон опять предложил Великобританию в качестве возможного члена Европейского сообщества. Франция, тогда втянувшаяся в упорное противостояние с США по поводу объединенного командования войсками стран — членов НАТО, снова ответила отказом по той причине, что уж слишком близки были Англия и ее заморский сосед. И опять последовало вето. Как и во всем мире, это было время грубых отказов и грубых окриков.

Третья попытка оказалась удачной. Эдвард Хит провел через кабинет министров и через парламент «Закон о Европейском сообществе», в каком-то смысле преодолев раскол среди политиков, хотя 69 депутатов-лейбористов проголосовали против, а 39 консерваторов — за. Имея за плечами поддержку парламента, он уже мог вступить в переговоры с Брюсселем. Эдвард Хит был убежденным сторонником союза с Европой, тонким и опытным переговорщиком, к тому же обходительность и откровенность Помпиду уже пришли на смену недоверчивости и непримиримости де Голля, а европейская экономика была очень заинтересована в том, чтобы укрепить свои силы перед лицом собиравшихся на горизонте грозовых туч. Договор о вступлении был подписан в 1972 году, и 1 января 1973 года Великобритания стала полноправным членом Европейского экономического сообщества. Какой путь! Британское величие осталось лишь далеким воспоминанием. Оставалось как можно лучше познакомиться с Европой, излечиться от ностальгии по прошлому, а главное, воспрепятствовать развитию кризиса…

В это время Маргарет Тэтчер была членом кабинета Эдварда Хита. Таким образом, события, связанные со вступлением Англии в Европейское сообщество, совпали с ее первыми шагами на политическом поприще и с первыми ответственными постами, о чем она никогда не забудет.

Даже если все почтенные общественные и властные институты королевства, как казалось, достойно противостояли ударам современности, ибо были сильны своей многовековой силой и славой, то все же надо было признать, что экономический упадок и спад в сфере политики еще и сопровождались совершенно беспрецедентным духовным кризисом, разразившимся в 1970-е годы. Этот кризис не был чисто британским явлением. Все развитые страны пережили подобные кризисы при вхождении в общество потребления. Старые ценности и обычаи, покрытые патиной времени, а также и так называемая традиционная мораль были отправлены в лавку старьевщика.

Но в Великобритании эти перемены приобрели особые черты. Ведь Англия — страна резких классовых различий, страна, где произношение становится своеобразным клеймом, как каленым железом отмечая всю жизнь человека, свидетельствуя о его происхождении (стоит вспомнить о знаменитом произношении Би-би-си), о его положении на социальной иерархической лестнице. «Англией, — как говорил Дизраэли, — правит не аристократия, а аристократический принцип». Вплоть до 1950–1960-х годов за исключением небольшой рабочей прослойки, исповедовавшей идеи марксизма и отмеченной некоторыми отзвуками наследия фабианства, все общество принимало неравенство[37]или смирялось с ним.

Кстати, социологи отметили, что среди простых людей часто употреблялись противопоставляемые слова «мы» и «они»: «они» — это сильные мира сего, «мы» — бедные. Это лишь повторяло ту фразеологию, что была хорошо известна в XIX веке, когда говорили «наши» и «те, кто лучше нас»[38].

Если прибавить к этому духовную пустоту общества, все более и более пресыщавшегося богатствами «общества изобилия», то все старые рамки затрещали. Паблик скулз и «Оксбридж» еще продолжали быть на привилегированном положении, но количество университетов постепенно увеличивалось. В 1939 году там обучались 50 тысяч студентов, а в 1970-м — 238 тысяч. Именно в университетах встречались представители разных классов и слоев общества. Молодежь более не видела причин существования старых каст, к тому же подвергала критике все общество потребления, при этом пользуясь его благами. Она ведь не знала ни жестокого кризиса, ни войны, ни настоящей нищеты, а потому могла очертя голову броситься в пожар бунта избалованных детей, достаточно испорченных излишней лаской, чтобы ломать свои собственные игрушки. В 1950-е годы эти настроения охватывали незначительное меньшинство. Их воплощением стали «сердитые молодые люди», описанные писателем Джоном Осборном, а немного позже — стиляги или пижоны в невообразимых одеяниях, которые громко отстаивали свое право на исповедование идей утопического социализма анархистского толка, к тому же окрашенного в тона дендизма. Пока это были группы и группочки, но они задавали в обществе тон и отчасти определяли дух времени. В 1958 году марш в Олдермастоне за одностороннее ядерное разоружение объединил многих сторонников идей пацифизма и мирного разрешения проблем; возглавил это шествие своего рода английский Мартин Лютер Кинг на коротеньких ножках, каноник Коллинз. Некоторые даже заговорили о «религиозном возрождении». Но в основном это были плоды того кризиса, что переживали подростки, утратившие смысл жизни и не находившие смысла в смерти.