Князь ночи - Жюльетта Бенцони

Толчок, более сильный, чем прежние, исторгнул у нее крик боли. Разве можно назвать эту телегу каретой, мужлана на козлах – кучером, а ту дурно пахнувшую, истлевшую тряпку, которую ей набросили на ноги, – полостью? При воспоминании о каретах, в которых ей приходилось ездить совсем недавно, ее сердце еще горестнее сжалось. Нежность бархатных подушек, шелковистость больших полостей из меха, мягкое покачивание гибких рессор и тихий бег колес на хорошо смазанных осях – где все это сейчас? Оно принадлежит чудесному прошлому, разрушенному в один миг, будто карточный домик, на который дунуло капризное дитя.

Она отчаянно пыталась вытеснить из памяти эти образы, не думать о том, что еще так недавно было ее собственным миром. Прошел целый месяц! А что такое месяц?.. Ей казалось, что за последние дни она постарела по меньшей мере лет на десять. А может, и больше? Наверное, она стала уже совсем древней и это бесконечное путешествие закончится на том свете?

Карета нырнула в какое-то ущелье, поросшее огромными деревьями; они стояли повсюду, едва различимые во мгле. Гортензия услышала, как Жером проревел что-то, и лошади замедлили бег. Дорога, видимо, стала совсем отвратительной: экипаж принялся раскачиваться, как корабль в непогоду. Девушку так трясло и бросало, что временами она задевала головой обтянутый тканью верх кареты. Вцепившись в лямку дверцы, Гортензия прилагала все силы, чтобы не вывалиться на землю. Вдруг пол под ней куда-то провалился, раздался треск и яростный вопль: это кучер ругался, призывая все силы ада и небес. Экипаж остановился; девушка опустила окно, выглянула наружу и почти нос к носу столкнулась с Жеромом.

– Что-то случилось?

– И не говорите! Колесо разлетелось вдребезги. А тут еще снег посыпал!

И действительно, редкие хлопья опускались с потемневших небес. Отцепив один из фонарей, висящих у передка кареты, Жером разглядывал поврежденное колесо. Гортензия вышла, чтобы самой убедиться в том, сколь велика неприятность, и заодно облегчить экипаж. Ноги страшно замерзли, было больно ходить, однако, сделав несколько шагов, она почувствовала, что стало теплее.

– Нам еще далеко до Лозарга? – спросила она.

– Больше лье… А тут нужна подмога. В одиночку мне не починить карету.

– А разве мы только что не проехали мимо деревни?

Жером плюнул себе под ноги.

– Деревни? Три-четыре заброшенные лачуги, куда по ночам лучше не соваться…

– Это почему?

– Туда заглядывает нечистая сила с тех пор, как тамошнего хозяина сожрали волки, а это стряслось добрых полсотни лет назад…

У Гортензии по спине побежали мурашки, она содрогнулась вовсе не от ночной прохлады.

– А… здесь еще есть волки?

– Попадаются! Так что лучше бы не тянуть тут время. Посреди леса… да еще затемно, в их любимую пору!.. Послушайте, барышня, вы бы залезли назад в карету. Там внутри вам ничего не грозит. Я же сейчас выпрягу лошадь и слетаю в замок…

– Ну, тогда вы можете выпрячь и другую. Я умею ездить верхом.

– Только не на наших конях! Видели их спины? Они вам ноги оторвут. И нет дамского седла!

– Делайте, что угодно, но одна я здесь не останусь! Вы же только что говорили о волках. Если они появятся в ваше отсутствие, я-то буду в безопасности, а вот лошадь? Надо просто оставить здесь карету…

– И в ней все ваши пожитки? Чтобы ее тотчас обчистили? Вы, барышня, вовсе рехнулись!

– Так найдите другой выход.

Она принялась ходить взад и вперед, крепко скрестив руки на груди, чтобы согреться. На ее счастье, плащ из черного сукна с пелериной и бархатным воротником был плотным и теплым, а капюшон согревал уши, но долго так продолжаться не могло. Жером переминался с ноги на ногу, не в силах на что-либо решиться, и пока ограничивался тем, что с унылым видом разглядывал разбитое колесо.

– Сколько раз я твердил господину маркизу, что эту колымагу пора отвезти к каретнику!.. Но он все равно будет кричать на меня! А ко всему прочему он так разозлится, что его заставили ждать… Позвольте мне поехать, барышня…

Гортензия ничего не ответила. Она заметила в глубине леса отблеск пламени; огонь переместился, словно кто-то шел с факелом в руках. Сначала она подумала, что это ей показалось, но потом убедилась, что глаза не обманывали ее.

Она протянула руку в том направлении:

– Смотрите, Жером! Там кто-то есть! Надо его попросить о помощи!

Девушка уже была готова броситься туда, но кучер не двинулся с места. Он даже отвернулся и быстро перекрестился.

– Поворотитесь, барышня, да скорей отведите глаза. Это проклятый огонь. Это его тот, другой, зажег… Да не глядите, не глядите же!..

– Другой?

– Ну да, его имени вслух не говорят, а то беду накличешь!

Как бы подтверждая его слова, где-то в той стороне завыла собака, но Гортензия уже так продрогла, что ей было не до суеверных страхов.

– Не говорите глупостей, Жером! Дьявол давненько не наведывался во Францию! Этот огонь – просто огонь, и, поскольку зажгла его человеческая рука, я хочу увидеть этого человека.

Прежде чем насмерть перепуганный кучер попытался ее задержать, она бросилась под сень деревьев и, спотыкаясь, заскользила вниз, по мере сил уворачиваясь от низких ветвей, колючих кустов и торчащих обломков скалы. Это оказалось не так уж легко. Спуск был крут, не раз ей пришлось цепляться за ветки, хвоя больно колола пальцы сквозь кожу перчаток. Ее ноги утопали в пропитанном влагой мху, но она не обращала на это внимания, зачарованная светящимся пятном, которое постепенно росло на глазах. Жалобные призывы Жерома, стонавшего от ужаса на дороге, постепенно затихли. Его, видимо, сковал страх, и он не посмел следовать за ней. Гортензия же ничего не боялась. Она собиралась попросить того, кого встретит, по крайней мере прийти посторожить карету или же отправиться в Лозарг и предупредить его обитателей, чтобы прислали людей. Поскользнувшись на мокрой сосновой хвое, она натолкнулась на обнажившийся выступ скалы и от боли не смогла сдержать стона. Вновь послышался голос Жерома. До него оказалось гораздо дальше, чем она могла себе представить.

– Вернитесь, барышня, вернитесь, ради создателя!..

Она поднялась на ноги, но не повернула назад. Огонь – то был костер, здесь она не могла ошибиться, влек ее к себе неодолимо. Она закричала:

– Месье! Эй, месье… Помогите нам!

Вместо ответа раздался треск ветвей, и внезапно на ее пути зажглись два глаза, пылавшие, словно раскаленные угли… В нескольких шагах от нее застыл как вкопанный большой рыжий волк…

От ужаса у нее перехватило дыхание. Как подкошенная, она опустилась на землю, настолько потеряв голову, что даже перед лицом того, что сочла неминуемой гибелью, не отыскала в памяти ни одного слова молитвы. Зверь замер в нескольких шагах. Через мгновение он прыгнет и обрушится на нее…