Два шага до рассвета - Екатерина Неволина

Жюли, как и обещала, вернулась ровно через час. Вместе с ней была непримечательная полноватая женщина, как я понимаю, не из вампиров. Впрочем, прекрасные вампирши вряд ли утруждают себя такими простыми и прозаическими вещами, как шитье.

— Ну что, Полина, ты готова? — спросила Жюли, и я кивнула, еще даже не подозревая, на какую экзекуцию дала согласие.

Меня раздели до белья, поставили на невысокий табурет и принялись снимать мерки. Мне было несколько неудобно под внимательным взглядом Жюли, которая, конечно же, не сочла нужным выйти из комнаты. Меня вертели из стороны в сторону, тыкали в спину до дрожи холодным измерительным метром, заставляли сгибать и разгибать руку, вертели туда?сюда, словно тряпичную куклу. В общем, чтобы выдержать все это, определенно, требовалось немалое мужество.

Наконец, снятие мерок было закончено, мне разрешили одеться, и Жюли принялась демонстрировать принесенные с собой эскизы платьев. Она успела набросать их всего лишь за час. Рисовала она отменно, а еще я поняла, почему французов всегда считали законодателями моды. Эскизы оказались великолепны, только ни один из предложенных вариантов не казался мне подходящим именно для меня. Я пыталась представить себя в одном из этих пышных торжественных платьев и никак не могла. Жюли, Лиз или даже моей бывшей однокласснице Виоле они подошли бы без всяких сомнений. Но только не мне. В подобном платье я сразу превращусь в ворону, обрядившуюся в павлиньи перья.

— Неужели тебе ничего не понравилось? — спросила Жюли, наблюдавшая, как я один за другим откладываю в сторону листы с эскизами.

— Они чудесны, но мне бы хотелось чего?нибудь попроще, — нерешительно произнесла я.

Жюли поджала губы. Видимо, такова моя судьба: настраивать против себя всех, с кем мне только приходится здесь встречаться.

— Ты не понимаешь, — сказала она довольно сухо, — на екатерининских балах носят особые платья. Верхнее платье называется парадной робой, и его принято густо украшать золотым или серебряным шитьем, многочисленными каменьями, кружевами, бантами, ленточками… Вся эта пышная отделка делает женскую фигуру особенно хрупкой и в то же время значительной, величественной.

— Неужели ты думаешь, что я могу выглядеть величественной? — спросила я, улыбнувшись.

— Думаю, что можешь. В тебе есть и сила, и порода. Я вижу, что ты сильная… очень сильная. Наверное, ты сама не знаешь своей силы, — Жюли коснулась моего подбородка холодной рукой и чуть приподняла его, заглядывая мне в глаза.

Портниха стояла подле нас молча, не решаясь вмешаться в наш спор.

И тут, к моему огромному удивлению, Жюли уступила.

— Да, ты права, — сказала она, отпуская мой подбородок, — тебе не нужно все это. Подожди, я сейчас…

Она схватила ручку и на обороте листка, на котором был нарисован один из эскизов, принялась стремительными штрихами набрасывать новый наряд.

Я стояла у нее за плечом, затаив дыхание. На этот раз платье оказалось как раз таким, какое хотела я.

По краю овального, не слишком вызывающего, но достаточно глубокого выреза лифа шел гладкий черный мех. Полоски такого же меха заканчивали рукава у самого раструба. Само платье было белоснежным, с легким, будто морозным, узором по корсажу, украшенному лишь простой шнуровкой. Юбка тоже была самой простой, без всяких рюшей и оборочек.

— Настоящий наряд для истинной Белоснежки, не правда ли? — спросила Жюли, отложив ручку. — Готова поспорить, что в таком ты не затеряешься среди толпы гостей.

— Мне как раз не хотелось бы привлекать к себе внимание, — ответила я, все еще разглядывая рисунок. — Хотя, как я понимаю, я все равно буду его привлекать, как ни старайся. Поэтому почему бы не надеть то, что мне действительно подходит?

Я подняла взгляд и встретилась глазами с Жюли. Она смотрела на меня настороженно, как будто даже с опаской.

— Не хотела бы быть в числе твоих врагов. Думаю, кое?кто недооценивает тебя совершенно напрасно.

«Лиз?» — хотела спросить я, но промолчала.

Вскоре Жюли и портниха удалились, оставив меня в одиночестве. Неужели я действительно белая ворона и, куда ни попаду, выделяюсь из любой стаи. Или я просто?напросто пока еще не нашла свое место?…

Дом, где жили родичи Артура, был очень стар и полон самых невероятных сюрпризов. Он казался мне творением безумного архитектора. Хоть как?то разобраться в путанице лестниц и коридоров являлось весьма непростой задачей, и, хотя мою свободу не ограничивали, я старалась не углубляться в хитросплетения его ходов — во?первых, из опасения заблудиться и сгинуть в каком?нибудь мрачном подземелье начала XVII столетия, а во?вторых, боясь нарушить чей?нибудь статус?кво. Хотя вампиры относились ко мне доброжелательно, кто знает, как бы они отреагировали, если бы я по ошибке забрела в их личные владения?! Встреча с Владленом, жаждущим выпить мою кровь, была еще слишком свежа в памяти.

Прошло еще два дня. За это время я обжилась в новой комнате и все?таки узнала кое?что о Доме и его обитателях. Насколько я могла судить, Отец Артура — старейшина вампиров — являлся главой всего рода и был самым древним из них. Других вампиров он называл детьми, а те именовали друг друга братьями. Я с любопытством расспрашивала Артура об обществе, в котором живут вампиры. Оказывается, таких Домов, как у его Отца, по всему миру несколько. Они разбросаны по крупным городам, где легче жить, не привлекая ненужного внимания. Над всеми этими Домами стоял Патриарх — самый старый и могущественный из всех вампиров. Старейшины являлись его детьми и наместниками. В отличие от своих диких собратьев, вампиры, принадлежащие к официальным Домам, уже многие сотни лет жили рядом с людьми, не причиняя им вреда. Они не охотились на людей, используя донорскую кровь, и даже сотрудничали со смертными. Разумеется, вампиры не раскрывали свое инкогнито и чаще всего действовали через подставных лиц. Например, Артур официально числился сыном преуспевающего бизнесмена, тесно сотрудничавшего с Московским Домом. В общем, у вампиров были свои связи в мире бизнеса и политики, что позволяло им вести весьма комфортное существование. Даже здесь, в доме на Арбате, жили не только вампиры, но и люди. Все они были беззаветно преданы Дому и большей частью выполняли всякую техническую работу или состояли в дневной охране.

Я с удивлением присматривалась к новому миру, пытаясь понять, какое место в нем отводится мне. Вскоре все прояснилось.

На исходе третьего дня моего пребывания в Доме меня посетил личный секретарь старейшины — высокий человек с мрачным лицом, изборожденным глубокими морщинами. Он говорил со мной от имени Отца, обещая защиту и покровительство. От Артура я уже знала, что в моих жилах течет древняя кровь, дающая мне необычайные способности. Поэтому дикие и охотились за мной, стремясь использовать меня в своих целях. Секретарь рассказал о жестокости и бесчинствах, учиняемых ими. В былые времена порой целые городки оказывались истреблены ордами диких вампиров, пьянеющих от одного вида крови. «Наша великая миссия — защищать людей и не допускать кровавого произвола диких», — сказал секретарь, и тогда я вдруг набралась храбрости и спросила, могу ли я быть полезной Дому. «Да, дитя», — ответил он, и я почувствовала, как будто меня касается рука самого Отца — так легко и спокойно мне стало. «Как же? Я очень хотела бы помогать вам, но разве у меня есть для этого возможность? Что могу я, обычный человек?» — удивилась я. «Не сейчас, позже, когда ты обретешь свою силу и научишься ею управлять», — заверил секретарь и ушел, оставив меня донельзя взволнованной этими словами. Мне было лестно, что вампиры — такие совершенные и сильные, возможно, и вправду нуждаются в моей помощи.