Сталин и Рузвельт. Великое партнерство - Сьюзен Батлер

Тем же вечером, в 22:40, в сопровождении генералов, адмиралов, сотрудников службы безопасности, Гопкинса, Лихи, Макинтайра, а также личного камердинера Рузвельта Артура Приттимена президент поднялся на борт «Дугласа» «C-54» и направился в Каир, до которого было 1851 миля пути. На борту военного самолета ему соорудили спальное место: на два сиденья, с которых сняли спинки, положили резиновый матрас и все это отгородили зеленым занавесом, чтобы президент мог поспать.

Когда они приближались к египетской береговой линии, начался ясный, красивый рассвет. Рузвельт попросил Брайана отклониться от маршрута к югу и велел Рейли разбудить его на рассвете, чтобы, как станет достаточно светло, он смог увидеть, как течет Нил по направлению к Каиру, а также посмотреть на самые южные пирамиды и на Сфинкса. Рейли разбудил его в 7 утра. По мере того как перед ними разворачивался захватывающий вид реки и исторических памятников, майор Брайан сделал несколько кругов, чтобы Рузвельт мог как следует насладиться этой величественной панорамой. Рузвельт сказал, поглядев на пирамиды: «Человеческое желание оставить в памяти след – колоссально»[54].

Рузвельта, похоже, не беспокоило, что из-за его склонности к экскурсиям самолет более чем на два часа отстал от графика, а две группы истребителей «Р-39», которые должны были встретить его на подлете и сопровождать его самолет до посадки, так и не нашли его. Но Рузвельт был не слишком озабочен возможной физической опасностью.

Говорили, единственное, чего он боялся, так это огня. Ему пришлось не раз столкнуться с этой опасностью. В детстве, года в три, он гостил у деда Делано в Ньюберге, штат Нью-Йорк, в доме «Альгонак», который был расположен вниз по течению Гудзона от Гайд-парка. Младшая сестра его матери, Лаура, завивала волосы слишком близко от масляной лампы. Она вдруг выбежала на крыльцо и бросилась на лужайку, ее одежда была объята пламенем. Родные увидели это и попытались ей помочь, но ее уже нельзя было спасти. В возрасте семнадцати лет Рузвельт помогал смотрителю фермы в Спрингвуде разбирать часть пола в гостиной и заливать водой загоревшиеся балки подвала. Той же зимой в Гротоне он был в пожарной бригаде, которая пытались спасти лошадей на конюшне. Животных там было много, и Рузвельт вспоминал это «ужасное зрелище… бедные лошади… лежали под обломками, шкура на них полностью сгорела»[55]. Когда он учился в Гарварде, там сгорели два верхних этажа Тринити-Холла. Когда он был редактором газеты «Кримсон», он боролся за то, чтобы в здании общежития были установлены пожарные лестницы. В 1915 году, когда была восстановлена ферма в Спрингвуде, он добивался, чтобы стены были сделаны огнестойкими. В президентской резиденции «Шангри-Ла» (штат Мэриленд) в его домике рядом с дверью спальни был сделан люк, ведущий прямо наружу. Он был закреплен на шарнирах и откидывался наружу, образуя пандус, по которому президента можно было выкатить на инвалидной коляске или же он мог сам выбраться наружу.

* * *

Рузвельт был страстным путешественником, ему всегда было любопытно лично взглянуть на те места, о которых он так много знал, будучи хорошо подкован в географии. Интерес к ней пробудился, а затем постоянно укреплялся благодаря коллекционированию марок, которыми Рузвельт увлекался с десяти лет. Теперь в его коллекции насчитывалось уже более миллиона марок, хранившихся в 150 одинаковых кляссерах. Всякий раз, когда у него появлялась такая возможность, Рузвельт продолжал работать над своей коллекцией. Куда бы он ни ехал, среди его вещей обязательно было несколько кляссеров, которые неизменно оказывались самой тяжелой частью багажа. До этого, в январе 1943 года, совершая перелет из Батерста (Канада) в Касабланку, Рузвельт велел сделать крюк, чтобы он мог посмотреть на Дакар, морской порт на западной оконечности Африки. Этот порт глубоко выдавался в воды Атлантического океана и обеспечивал контроль за морскими путями как Северной, так и Южной Атлантики. Он имел первостепенную важность для осуществления задач союзников, вот почему они любой ценой стремились захватить этот порт в ходе операции «Факел».

В Каире Рузвельта разместили на вилле, расположенной на самом берегу канала неподалеку от подножия Великой пирамиды Хеопса и Сфинкса. Вилла принадлежала Александру Кирку, послу США в Египте. Вилла Черчилля находилась на полмили дальше. Каир был наводнен шпионами стран гитлеровской коалиции, в городе постоянно вспыхивали беспорядки. Было крайне необходимо соблюдать повышенные меры безопасности. По приказу Рейли обе резиденции были обнесены колючей проволокой и находились под круглосуточной охраной надежных подразделений. Проводникам экскурсий и их верблюдам доступ в район пирамид был закрыт, а слуг на обеих виллах заменили на американский и британский обслуживающий персонал.

В Каире Рузвельта с нетерпением ожидали Уинстон Черчилль и впервые встречавшийся с президентом США Чан Кайши с супругой. Все трое готовились к переговорам с Рузвельтом и его основными советниками: генералом Маршаллом, адмиралом Кингом, генералом Арнольдом, адмиралом Лихи и, конечно же, с Гопкинсом. Для них эти переговоры имели первостепенное значение, но теперь Рузвельт, узнав, что Молотова там не будет, не проявлял к ним такого же интереса.

Каирская конференция была запланирована в силу различных причин. Во-первых, требовалось привлечь внимание международной общественности к важной роли Китая в военных действиях, во-вторых, дать возможность Черчиллю и британским военным посовещаться с Рузвельтом и высокопоставленными американскими военными, а также дать Молотову представление о том, что будет происходить в Тегеране. Однако была и еще одна причина: несомненно, эта конференция являлась оправданием на случай, если бы Сталин не приехал на встречу в Тегеране, поскольку Каирская конференция сама по себе была достаточным поводом для того, чтобы президент совершил это длительное плавание через океан. Как написал впоследствии Роберт Шервуд, при отсутствии представителей советской стороны на конференции в Каире «влияние встреч, организованных в ее рамках, на ход войны и истории было незначительным, не считая объявления свободы и независимости Кореи»[56].

Черчилль был доволен, что Молотов не приедет на конференцию в Каир. Британский премьер-министр полагал, что до встречи с русскими начальники объединенных штабов США и Великобритании должны выработать совместную тактику и стратегию. Таким образом, он предполагал, что за четыре дня переговоров в Каире между военными представителями двух государств будет проведено «множество встреч», в частности, с учетом того факта, что начальники объединенных штабов не проводили совместных совещаний уже более трех месяцев. Черчилль хотел, по сути дела, возвести стену, по одну сторону которой были бы он сам и президент Рузвельт, а по другую – Сталин. Но Рузвельту это было как раз совершенно не нужно. За несколько дней до встречи он вежливо уведомил премьер-министра, что собирается максимально ограничить дискуссии по вопросам стратегии, потому что «будет непростительно, если Д. Дж. [Рузвельт и Черчилль иногда между собой называли Сталина «Дядюшка Джо»] решит, что мы задумали вести против него военные действия»[57]. Рузвельт тщательно и последовательно ограничивал связи с Черчиллем, не позволяя им стать дружескими и сохраняя на уровне партнерских. Премьер-министр всячески этому противился, равно как и министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден.